Леопольдо вернулся в хижину вслед за капитаном, опустился на циновку, протер руки, тело рубашкой, избавляясь от пота, провел ладонью по отросшей на лице щетине.
– Капитан, – Леопольдо принял полулежачее положение, опустившись на бок.
– Вы так и не рассказывали, как пиратам удалось захватить корабль.
– Это полностью моя вина, – прохрипел капитан и шумно потянул носом воздух, наполняя грудь. – Я слишком рано позволил команде расслабиться. Но кто ж знал, что эти негодяи заплывают так далеко? Должно быть, бессонная ночь дала о себе знать. Люди устали, ожидая нападения пиратов. Да и я устал, что скрывать. Не помню даже, сколько тогда выпил чашек кофе, чтобы оставаться на ногах. Когда вахтенный поднял тревогу, пираты были уже здесь. Мы пытались уйти от погони, но едва пираты начали использовать гранатометы, я дал команду глушить двигатель, но перед этим успел оповестить военных. Те вертолеты… Это, должно быть, были от них весточка.
– Как вы думаете, где сейчас "Италия"? Вернулась в Италию?
– Не думаю. Скорее всего, ждет нашего возвращения на борт в Аравийском море под охраной военных.
– Скорее бы, – пробормотал Леопольдо, облизывая потрескавшиеся губы.
– Да, скорее бы. О нашем заточении уже, конечно же, известно, и сейчас, если я не ошибаюсь, ведутся переговоры с пиратами о нашем освобождении. Я думаю, Рахим не зря вспоминает о своем брате Ахмеде. Мне кажется, именно с Ахмедом сейчас и ведутся переговоры. Нам остается только ждать их результатов.
– А как быстро освобождают заложников? – волнение появилось в глазах Леопольдо. – Ведь их освобождают?
– Да. Кого-то раньше, кого-то позже… Чертова жара. Скорее бы ночь наступила. Пойду, попрошу немного молока. От жажды скоро язык распухнет.
Капитан поднялся и направился к выходу из хижины. Леопольдо подумал, было, не пойти ли с ним, но было так жарко и душно, что лень было вставать. Леопольдо лег на спину и раскинул руки в стороны. Уперся взглядом в потолок и пробормотал:
– Кого-то раньше, кого-то позже.
От нечего делать капитан принялся учить Леопольдо английскому. Показывал на предметы, говорил название на итальянском, повторял на английском. И так до тех пор, пока одному или другому не надоедало, и тогда кто-нибудь из них, как правило, Леопольдо, обязательно покидал хижину, выходил за территорию подворья, садился под раскидистой акацией, прячась от лучей коварного солнца, и уносился взглядом в сторону далекого горизонта, туда, где в болезненном дрожании воздуха проглядывали верхушки гор.
