Однако американский ученый Стивен Паттерсон считает, что здесь нет поздней вставки. В конце концов, автор не требует, чтобы женщины носили хиджаб, как мусульманки. Речь идет, по-видимому, о мужских и женских прическах. По мнению Паттерсона, коринфяне доводили крещальный возглас («нет мужеского пола, ни женского!») до крайности. Мужчины отращивали волосы, а женщины распускали их вместо того, чтобы носить, как было принято, убранными в прическу. В результате все члены общины щеголяли длинными ниспадающими локонами, и мужчин от женщин было не отличить. Павел, считает Паттерсон, не имел на сей счет богословских возражений, но считал неверным размывание гендерных различий, поскольку Бог при сотворении мира установил иначе{290}. В те времена женщины, странствовавшие с философами-стоиками, стриглись коротко и носили мужскую одежду, чтобы избежать домогательств на дорогах. Павлова позиция могла состоять в следующем: женщинам нет необходимости выглядеть во время проповеди и молитвы как мужчины, словно именно мужчина – образчик человеческого существа. Пусть лучше будут самими собой{291}.
После спорного отрывка Павел призывает к гармонии во время вечери Господней. Судя по всему, богатые патроны, которые оплачивали еду и предоставляли место встречи, приходили рано, вдоволь ели и пили. И ничего не оставляли рабам и ремесленникам, которые из-за работы не могли явиться раньше{292}. Автор новозаветного послания, приписанного Иакову, брату Иисуса, дает понять, что могло происходить, если община привлекала внимание богатого патрона. Он описывает, как богач и бедняк одновременно приходят на вечерю Господню. Прекрасно одетому богачу немедленно предлагают удобное место, а бедняку говорят: «Стань там или садись здесь, у ног моих». Автор потрясен: разве не бедняков избрал Бог, чтобы даровать им Царство? А тут бедняка унижают, богатым патронам же и угнетателям воздают честь{293}.
У Павла была точно такая же реакция, когда он узнал о том, что происходит в Коринфе. «Или пренебрегаете общину Божию и унижаете неимущих?» – грозно спрашивает он. Верующие приносили еду с собой, и в результате у одних было с избытком, а у других ничего. Вместо единства получалось размежевание по группам. Поэтому Павел призывает коринфян помнить, что вечеря Господня совершается в память о смерти Господа и с упованием на его возвращение. Она напоминает о распятии и кеносисе Мессии, а значит, такое поведение совершенно неуместно. Человек «ест и пьет осуждение себе», если «не распознает Тело»
