.
В этом послании есть два отрывка, которые часто цитируются в доказательство того, что Павел был заклятым женоненавистником, и наиболее известный из них – запрет женщинам говорить на публике:
Жены ваши в собраниях да молчат, ибо не позволено им говорить, а быть в подчинении, как и Закон говорит. Если же они хотят чему научиться, пусть спрашивают дома у мужей своих; ибо неприлично жене говорить в собрании{285}.
А как же Павлово учение о том, что «во Христе» должно быть полное гендерное равенство? Здесь возникает настолько вопиющее противоречие, что некоторые ученые считают этот отрывок поздней вставкой: переписчики решили согласовать текст Павла с греко-римскими нормами. Ведь Павловы послания с усердием переписывались после его смерти; они дошли до нас в 779 рукописях, датируемых III–XVI вв.{286} Проблема разночтений существует: иногда переписчики добавляли в текст собственные идеи. И есть серьезные основания полагать, что перед нами один из таких случаев{287}. Во-первых, этот отрывок идет вразрез с тем, что чуть раньше Павел наделял мужчин и женщин равными правами и обязанностями. Во-вторых, уж кому-кому, а Павлу меньше других было свойственно ссылаться на авторитет Закона. В-третьих, в древнейших рукописях (а самые ранние относятся уже к III в.) эта фраза иногда идет в другом месте. И в-четвертых, здесь она выбивается из контекста, буквально на середине предложения прерывая рассуждения о духовных дарах, которые затем столь же внезапно возобновляются. Если ее убрать, текст будет более цельным.
Второй отрывок, на который ссылаются, чтобы доказать женоненавистничество Павла, представляет собой длинное и путаное рассуждение о том, что женщины должны покрывать голову, когда молятся или проповедуют на общинных собраниях{288}. Кстати, отметим: здесь Павел ничуть не возражает против публичных женских выступлений! Но опять-таки обсуждаемый отрывок прерывает ход мыслей. В предыдущей главе Павел говорил о поведении членов общины на регулярных трапезах и призывал коринфян во имя единства терпимо относиться к пищевым правилам друг друга. Затем ни с того ни с сего, без всякой связи с контекстом, следует обсуждение женских головных уборов, после чего возобновляется тема общинных трапез, на сей раз в связи с вечерей Господней. Акцент на мужскую власть в спорном отрывке плохо вяжется с Павловой теорией (и практикой!) гендерного равенства, а риторика (с отсылкой к традиционным «обычаям») чужда Павлу и больше напоминает девтеропаулинистские Послания к Титу и Тимофею, написанные во II в.
