– Ты, бля, Горин? – поинтересовался вошедший первым машинист башенного крана.
Опешивший Лосев привык встречать утро рабочего дня по-другому:
– Ну… Ну во-первых, не «ты», а «вы». Во-вторых, я вам не «бля». В-третьих, меня зовут Валерий Лосев. В-четвертых, Семен Яковлевич Горин взял отгул и будет только завтра. Ну, и наконец, в-пятых. Прежде чем вот так беспардонно врываться в кабинет, воспитанные люди предпочитают постучать.
– Вот я тебе сейчас по твоему упитанному хавальнику и постучу, свинохряк писучий, – процедил папа Анастсии. – Где наши дочери, совратитель херов?
– Да, бля! Где наши дочери, растлитель? – поддержал отец Полины.
– Дочери? – Лосев пытался изобразить невозмутимость. – А вот этого я не знаю. Может, спят еще ваши дочери. А может, телевизор ваши дочери смотрят. А может, они в кино пошли на утренний сеанс. И прекратите хлестать мерзостным словом «бля».
Про сон и телевизор Валерий упомянул зря. Прозвучало так, будто Лосев совсем недавно расстался с чадами обеспокоенных пролетариев. На первую затрещину журналист отреагировал удивленным взглядом и возгласом: «Вы что себе позволяете, хулиганье сучье?!» Это еще более воодушевило пришельцев. В ход пошел толстенный альбом с фотографиями латвийских пейзажей. Особенно усердствовал отец Полины, злой и молчаливый слесарь Антон Владимирович. Лосев, смирившись с ролью проигравшего, вяло отмахивался руками. На громкие крики и звуки глухих ударов спешили коллеги поверженного. Работяг с трудом выволокли в коридор. Женщины гладили Валеру по травмированной голове, прикладывали к лицу влажные платочки и медяки. В редакции появился милицейский наряд, вызванный бдительным корректором. Буянов отвезли в отделение. Молодой лейтенант после короткого дознания понял, что «клиенты» стали заложниками розыгрыша. Евгений Александрович и Антон Владимирович вполне могли отделаться административным испугом. Но финал беседы с милиционером вышел скомканным.
– Вот, товарищи, – решил подытожить старлей. – Вот до чего доводит пьянство и половые связи по малолетке.
– Вы это о чем? – спросил крановщик.
– О поведении ваших дочерей.
– Да шел ты в жопу, мусор! – вскричал до этой фразы немногословный слесарь. – Ты за своими потаскухами следи, а наших дочерей трогать не смей.
Анастасия с Полиной увидели отцов через пятнадцать суток.
Соблюдая правила конспирации, Андрей с Ромой зашли в редакцию с интервалом в двадцать минут. Первым появился Марьин.
– Как поживает Даугавпилс, Андрюша? – с еле уловимым сарказмом в голосе поинтересовалась Зоя.
