сделав несколько шагов по камере, солдат— громадина опустил находившиеся за спиной руки— кувалды и развернулся к двери. Офицер— конвоир, все это время бывший скрытым от Данко могучей спиною нового сокамерника, оценивающе взглянул на обоих, а потом. Все так же молча, словно слова ему приходилось приобретать за наличные, захлопнул дверь камеры.
После этого в камере воцарилась тяжелая тишина. Данко буквально чувствовал, как она непомерным грузом давит ему на плечи. Новая компания явно не вселила в него жизнерадостности. Впрочем, и сам великан-пришелец никакой радости от встречи с Данко, похоже, тоже не испытывал. Сделав короткий шаг, новичок— если можно было так назвать этого, видимо, всякое повидавшего субъекта— опустился на узкую скамью, которая жалобно скрипнула от непосильного бремени.
— Ты с какой части будешь? — спросил его Данко, чтобы разорвать повисшую в камере черной тучей тягостную тишину. Здоровяк медленно, словно башню танка, повернул свою лысую голову в сторону Данко и молча уставился на него. Затем вдруг растянул в улыбке-оскале свои похожие на узкий длинный шрам губы. Данко понял, что спрашивать его о чем-либо— глупое и бесполезное дело. Показав в ухмылке свои кривые передние зубы, великан еще медленнее, словно на его затылке стоял стеклянный сосуд, снова вернул свою голову в прежнее положение. На его левом виске Данко вдруг увидел крохотную, едва заметную на темной коже татуировку— букву “Т”. Мгновенно его осенила догадка— это же Тайсон! Такое погоняло у этого звероподобного монстра. Еще служа первый год, Данко достаточно наслушался рассказов про этого Тайсона. И, исходя из услышанного, а теперь и лично увиденного, Данко заключил, что погоняло принадлежало этому монстру по праву. Причем трудно было сказать, кто из Тайсонов был более свиреп— подлинный или этот.
О жестокости этого Тайсона ходило много жутких солдатских историй. Мало того, что одной его легкой пощечины оказалось бы достаточно, чтобы несчастный свалился замертво, так еще этот Тайсон изощренно, со знанием дела и безо всякого чувства меры выбирал орудия для своих безжалостных экзекуций. Например, снимал со спинок солдатских кроватей железные дужки и непринужденно лупил ими покорно склонившихся перед ним солдат. Или выстраивал несчастных в ряд, предварительно поставив их в “упор лежа”, после чего, разбежавшись, прыгал через них— с расчетом обязательно приземлиться своими коваными сапогами на чью-нибудь спину. И трудно было позавидовать тому, на которого обрушивалась эта безмозглая туша.
