— Сударыня, вы Агриппина Юрьевна Гордеева? — спросил офицер.
— Она самая, — ответила помещица, приподняв подбородок.
— Вот приказ о вашем аресте. Извольте пересесть в нашу карету.
Дочь ахнула, схватившись ладонями за лицо. Протянутый пакет с приказом Агриппина Юрьевна величественно отвела рукой, мол, не стану читать.
— Храни вас бог, — сказала она Ионе и дочери, затем вышла из кареты, не воспользовавшись рукой, протянутой офицером.
— Матушка! — Наташа кинулась за ней. — Куда вы увезете ее, господин офицер?
— Как приказано — в Москву, барышня.
Мать, поставив ногу на подножку подъехавшей арестантской кареты, бросила последний взгляд дочери и произнесла:
— Ты Гордеева, помни это. Поезжай к дяде!
Словно ветер пролетел — проскакали жандармы, умчалась карета с матушкой. Наташа упала на колени прямо в липкую дорожную грязь, горько плача. Она не заметила, как Иона заботливо укрыл ее плечи тулупом, сетуя:
— Вот беда так беда… Наташа, бедная моя, простынешь… Пойдем в карету, до границы, почитай, пара верст осталась… Слышь, Наталья?
Наташа вдруг разом прекратила рыдания, поднялась.
— Фомка! — крикнула.
— Тута я, барышня, тута, — появился из темноты кучер.
— Поворачивай! Назад едем, за матушкой.
Подняв подол отяжелевшего от грязи и воды платья, она ступила на подножку кареты, а Иона, поддерживая ее за локоть, посмел возразить:
— Помилуй, Наташа, нам в Неаполь…
— Едем за матушкой, — бросила ему через плечо она.
— Экая ты неразумная! — Иона был полон возмущения. — Нельзя нам назад! Матушка твоя что наказывала? А ты ослушаться ее вздумала?
— Отчего ж нам нельзя назад? — стуча зубами то ли от холода, то ли от несчастья, свалившегося на нее, спросила Наташа. — Отвечай, Иона. За что арестовали матушку? Ты ж с нею ежечасно был. Что она совершила? Какой такой грех тяжкий на ней, что за нами послали погоню в эдакую даль? Отвечай!
— Не велено мне сказывать, — нахмурился тот.
— Я нынче хозяйка тебе, иль ты забыл?
— Узнаю род гордеевский… — осуждающе покачал головой Иона. — Покуда Агриппина Юрьевна жива, она хозяйка надо мною, так-то. Уволь, Наташа, не проси, все одно не скажу. До времени не скажу. А коли знать желаешь, едем в Италийскую землю.
— А как продам тебя? — перешла на угрозы Наташа.
— Да кто ж меня, старика, купит? — не испугался Иона.
Наташа уткнулась лбом в стенку кареты и заплакала, ей вторила Анисья, завывала, точно собака на цепи. Иона подсел к барышне, обнял ее за плечи, приговаривая:
— Дитятко неразумное, не горюй. Обещание я дал Агриппине Юрьевне в Неаполе тебе все поведать, как на духу, ежели матушка твоя… не доедет. А ты вона как поступаешь, рассердишь Агриппину Юрьевну.
