Последнее слово - Лариса Павловна Соболева

Он встречал праздник живым, значит, вдвойне счастливым. В минуты, когда косая строила ехидные рожи, он видел глазенки шестилетней дочки Дуни и говорил себе: не смей умирать. Выжил ради нее и старшей дочери Насти, ради внуков, ради жены, да и ради себя тоже. Надо было очутиться перед костлявой, чтобы понять, как любит он близких и этот мир, как мало отпущено времени, как не ценил счастливые минуты, как стремительно пронеслась жизнь. Нет, еще чуть-чуть, хотя бы несколько месяцев вырвать у косой… Почему месяцев? Лет! Да, Борис Львович собрался пожить. Но теперь будет именно жить, а не биться над черт-те чем. Все, баста! Наука – молодым, а ему – мир, покой, счастье.

Напевая, в гостиную впорхнула Яна с двумя блюдами в руках, осмотрела стол в поисках свободного места. Это она сидела ночами у его постели до и после операции, это она выхаживала его с жертвенной самоотдачей, она боролась вместе с ним. Он залюбовался женой – молодой, стройной, прекрасной, как весна. Ей тридцать пять, а ему… страшно подумать, сколько ему лет. Нисколько! Он молод, в нем просыпаются новые силы, способные горы свернуть.

– Боря, телефон, – бросила Яна.

Он очнулся, трубка лежала на коленях и трезвонила.

– Настя? – улыбнулся Борис Львович. Дочь звонила уже пятый раз за вечер. – Отлично чувствую, как новый. Честное слово. Перестань…

– Дай мне, – забрала трубку Яна. – Он сидит в коляске, не встает, ничего не делает, я не разрешаю. Встречайте Новый год спокойно, завтра приедете…

Когда отец объявил, что женится на Янке, дочь пришла в ярость: папа сошел с ума. Иногда ему тоже так казалось, но Яна была не единственная влюбленная в него юная особа. Бориса Львовича никогда не обходили вниманием женщины, внешне он до сих пор хоть куда. Не худой, а стройный, не седой, а блондин, немножко приболел, ну, так с кем не бывает? Семьдесят? Ха, будет в марте. Он придет в норму. Восемь лет женитьбы опровергли прогнозы, мол, молодуха тебя в гроб вгонит раньше срока, рога вырастут до облаков и т. д. Родилась Дуня, потом дочь Настя смирилась, а внезапная операция – шунтирование – сделала жену и дочь закадычными подругами.

Борис Львович посмотрел в окно. Хлопья снега клубились под фонарями, остальное – земля и деревья – закуталось в голубоватый плед, делающий ночь светлой. Прожить почти семьдесят лет и ни разу не заметить, что снег бывает голубым, а под фонарями бледно-желтым. Куда ушла жизнь?