В этот миг букашка расправила свои жесткие крылья и слетела с руки физика.
— Невоспитанная тварь! — проворчал Полли, а мы впервые с тех пор, как ступили на планету, дружно рассмеялись.
Настроение оставалось приподнятым весь день, а ночью все мы спали хорошо. Говоря «день» и «ночь», я имею в виду части местных суток, потому что мы уже успели убедиться, что не можем исследовать незнакомую планету, оставаясь верными земным суткам. Теперь для нас снова день превратился в день, а ночь — в ночь. Мы едим в течение дня пять раз, а после обеда спим по три-четыре часа.
Утром меня разбудили громкие, возбужденные голоса моих товарищей. Любопытствуя узнать, в чем дело, я поспешно встал и выглянул из люка. Все трое сидели на корточках возле звездолета и что-то рассматривали на песке, взволнованно переговариваясь. Я спустился вниз и подошел к ним.
— Анри! — крикнул, увидев меня, Александр, — не ты ли начертил здесь это? — Он показывал на два треугольника, изображенных на песке равнобедренный и разносторонний.
— Нет, — ответил я.
Тогда Александр повернулся к Полли.
— Значит, это ты нас разыгрываешь?
— Клянусь Эпсилоном, — сказал Полли и подтолкнул локтем поляка. — Ян, почему бы тебе не признаться? Мы здесь все свои…
— Да я же в этой науке ни в зуб ногой, — заявил филолог.
Полли был взволнован больше всех.
— Поклянитесь Землей, что это не вы! — потребовал он.
— Перестань дурачиться! — Александр попытался было стереть ногой фигуры на песке.
Но Полли помешал ему, он словно взбесился.
— Стой! Не шевелитесь,! Да поразит вас ядерный взрыв! Несчастные электроны!
Я вдруг уразумел причину его волнения.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что, если не кто-нибудь из нас, то это… это начертил кто-то другой?..
Ян рассмеялся.
— Подозрение падает на каждого из нас, — сказал он. — Просто несознательно, не отдавая себе отчета в том, что делает, каждый из нас мог нарисовать это на песке, а потом забыть…
Такое объяснение было вполне приемлемым.
Полли окинул нас свирепым взглядом:
— Я даже не подозревал, что отправился в экспедицию с психопатами. Ладно! — Он нагнулся и тщательно стер фигуры. — Если это был кто-нибудь другой, он снова явится.
Действительно, если фигуры начертаны не кем-то из членов экипажа, то это дело рук туземца. Но существо, способное нарисовать вполне законченную фигуру, — это же разумное существо!.. Эта мысль просто ошеломила нас. Мы испытующе посматривали друг на друга и не знали, что сказать. Целый день работа валилась из рук. Весь длинный двадцатичасовой день…
