Эфраим: Пойдите к людям, чьи близкие были убиты во время Холокоста, и скажите им: “Извините, но, знаете ли, наши, которые это сделали, были не очень образованными”. Убедительно ли это звучит?
Рута: Нет. Но я все равно думаю о роли Церкви, важнейшего нравственного авторитета в тогдашней Литве. Или, проще говоря, о роли Бога. Невероятная, даже абсурдная мысль, но то, что большинство убийц были верующими, ходили в церковь, исповедовались, позволяло им чувствовать себя менее ответственными за то, что они делали. “Почему Бог допускает такие ужасы?” – сказал один убийца из батальона Импулявичюса. Если Бог это допускает, что может поделать ничтожный человек?
Эфраим: Все равно мы должны требовать, чтобы каждый человек сознавал: то, что он делает – самое страшное преступление, какое только можно вообразить. С каких пор необразованность или глупость избавляет от ответственности? Мы говорим не о каком-нибудь неудачнике, один раз нечаянно нажавшем на спусковой крючок и убившем одного человека. Мы говорим об убийствах тысяч людей – мужчин, женщин, детей, стариков и больных. Человек должен быть совершенным аутистом, чтобы делать это, не сознавая, что делает. В таком случае в Литве действительно было два рода преступников. В маленьких городках были люди, которые стреляли один или два раза. Но есть и такие, которые служили в Особом отряде, в летучем отряде Хаманна или в батальоне Антанаса Импулявичюса, которые убивали целыми часами, месяц за месяцем, год за годом.
Рута: Я думаю и об этих людях. Некоторые из них говорили, что стрелять трудно только в первый раз, а потом тупеешь, стреляешь автоматически и ничего уже не чувствуешь. Ведь те, кто стрелял, даже не видели лиц тех, кого убивали, жертв ставили спинами к ним на расстоянии десяти метров или укладывали в ямы ничком…
Эфраим: Вы словно пытаетесь любой ценой их оправдать или уменьшить их вину. Не хочу говорить о трагедии своей семьи, но думаю об Эфраиме, брате моего деда, ни в чем не повинном, чудесном, талантливом человеке, о его маленьких детях. Кем они могли бы стать? Сколько чудесных людей потеряли мы, потеряли вы – сколько они могли бы дать вашему государству?
Рута: Понятно, я думаю как литовка. Но я думаю и о том, что кто-то из тех почти неграмотных, запутавшихся, нетрезвых деревенских парней, может, быть, расстрелял какого-то будущего ученого, который нашел бы лекарство от рака и спас бы сестру этого парня… Но он нажал на спусковой крючок, а потом хватил еще водки.
