Сказать, что я была ошеломлена — значит, не сказать ровным счетом ни звука. Еще сегодня утром сетовала на несправедливость жизни? Три раза «ха»! Но отчего я такая везучая? И вроде бы мои полушария защищены черепом, а не штанами, так отчего у меня в жизни тогда все через жопу?
Теперь, подозреваю, что именно это время буду вспоминать как самое счастливое и беззаботное. Лика Южная, что так любила загребать жар чужими руками, главгад, самоутверждавшийся за счет унижения сотрудников, да даже собственная мать, которая скинула меня, как мусор с совка, едва я поступила в университет… Хотя она и до этого не сильно пеклась обо мне. И дело вовсе не в том, что я лишь одна из пяти ее детей. Моя мать вообще не особо переживала по поводу своего «выводка», считая, что это — забота очередного ее мужа. На моей памяти таковых было три. А уж «хахалей» (как точно характеризовал список любовников моей родительницы конклав околоподъездных бабулек-сплетниц) у маман было без счету. Но что больше всего меня поражало: мужья терпели любые загулы моей родительницы, и разводилась все три раза именно мать.
Несмотря на то, что моя жизнь была отнюдь не золотой, она меня устраивала. Я была уверена, что не останусь голодной и не сдохну в обшарпанном подъезде хотя бы потому, что все свое детство и отчаянные школьные годы провела далеко не в тепличных условиях. В тринадцать лет я уже освоила десяток законных способов заработать деньги на кусок хлеба и три десятка — относительно законных. Я мыла стекла и сливала бензин из баков машин — бабушкиных ровесниц, могла шпилькой открыть почтовый ящик и убедить в крайней, буквально жизненной необходимости абсолютно бесполезной вещи случайную тетку на рынке и даже продать ей эту фигню. В общем, как и любой подросток, я хотела денег. Вот только в отличие от большинства сверстников не для походов в кино.
Может, я бы в конце концов накрепко связалась с уличной шпаной и наплевала на школу, но тут, при очередном разводе моей матери, объявилась тетка. Эта сухопарая чопорная старуха отчего-то решила облагодетельствовать из пятерых детей именно меня. Хотя я точно не могла быть ее кровной племянницей, поскольку ее брат удочерил меня, когда я уже радовала мир дырками от молочных зубов.
Но, несмотря на это, после развода родительницы с отчимом, Эльза Марковна забрала у матери меня, вазу, лично подаренную ей на свадьбу брата с «этой распутной женщиной» и долг по кредиту своего великовозрастного кровника. К слову, самого братишку она даже не пожалела и не поздравила с кончиной его брака, с усмешкой заявив: «Не плачься, я предупреждала, что из вашего супружества ничего путного не выйдет».
