Я раздвигал ряды то там, то тут, присматриваясь скорее к возникающим картинкам в моей голове, чем к самим вещам. Прогулка по темному парку, освещенному фонарями, прекрасная незнакомка, спешащая навстречу, шампанское на крыше в теплую летнюю ночь, брошенные через элегантные плечи взгляды… Я и сам толком не понимал, откуда мог набраться подобной романтики, но ничего не мог с собой поделать. Наугад отодвинув один черный пиджак от другого, я уже хотел взяться за следующий, как сердце мое кольнуло, как от удара током. Я застыл. Пиджак был не просто темным, он был самим олицетворением этого цвета. Такого густого, глубокого антрацита, какой я до сих пор видел только в недавно отгоревшем угле – еще хранившем в себе жар, но постепенно вбирающем в себя холод, – который отдавал еле уловимым серебром. И самое поразительное было то, что я не просто предался фантазиям, а ясно увидел себя в нем. Себя более взрослого, с более выраженными скулами и с более циничным взглядом. Более уверенного в себе и печального тоже. И я себе понравился. Без этой вещи мне было таким не стать.
Похолодевшими пальцами я достал пиджак вместе с вешалкой и сжал его покрепче.
– Превосходный выбор! – тут же подоспел продавец и лихо выхватил у меня объект вожделения.
Я чуть не бросился за пиджаком, но вовремя смог включить рассудок и совладать с собой.
– Паренек знает толк, не так ли? – подмигнул продавец Барону, сделал пируэт к противоположной вешалке и практически одним пальцем извлек оттуда брюки. – Вот это, – поднял он одну тонкую бровь, перекинул брюки через плечо, сделал очередной пирует и наколдовал белоснежную рубашку, воротник и манжеты которой изнутри были отделаны серебристо-серой тканью. – Как вам?
Не сразу сообразив, к кому было направлено обращение, я уставился на Барона.
– Так как тебе? – развел тот руками.
– Нравится, – сухо сглотнул я.
– Померяет, – кивнул Барон продавцу, расцветающему на глазах.
Мне даже показалось, что он не на шутку растрогался. Наверное, ему не каждый день выпадало присутствовать при перевоплощении Золушки. А именно так я себя тогда чувствовал. Обноски в примерочной были уже словно и не про меня. Про меня были дорогие костюмы в моем наступающем прямо в тот момент будущем. И даже знание о том, что в полночь карета неминуемо превратится обратно в тыкву, не могло омрачить полета моей фантазии.
Тогда я верил, что не бывает историй, повторяющихся точь-в-точь. И надо сказать, что отчасти я верил не зря.
