– Ой, мама…
Тварь видит, взрыкивает и делает шаг.
Земля дрожит.
Надо драпать, и чем быстрее, тем лучше. Уж бегать-то я умею.
Выскакиваю наружу и пускаюсь во всю мочь.
Откуда у увальня на тонких ножках – такая прыть? Несётся следом, взбивая, как пену, придорожную бурую пыль.
Выскакиваю, наконец, за селение. Едва дышу, сердце колотится сразу везде – в горле, в боку, в пятках. А туша надвигается, вот-вот раздавит.
Но тут огненная плеть – от одного её вида начинает саднить горло – рассекает поверхность между нами. Успеваю юркнуть за валун и высовываюсь: интересно же.
Ангел настиг пупса, и тот притормаживает, сильно накренившись вперёд, – плеть прорезала канаву, едва не угодил в неё.
– Gula>8, хренов обжора, тебе здесь не место! – ангел дерзок и смел, потому что парит. Но пупс начинает расти, и вот он уже с гору. Скоро будет тереть муть здешнего неба башкой.
Хохочет.
– Ты ненастоящий ангел. Я раздавлю тебя.
Замахивается, хватает, словно моль в кулак. Тут же взблеск, рёв и рядом со мной ляпаются, обдавая брызгами, обрубленные толстые пальцы пупса.
Кровь из обрубка – Ниагарой! Едва уворачиваюсь. Но вижу, как, закрывая свет, отрастают новые пальцы. Ещё толще и гаже прежних. По два на месте одного.
Головы гидры.
И тогда я понял, та рыжая, сожравшая меня, вечная спутница чревоугодия – Лень. Она – рак, тяпнувший Геракла за ногу. Тогда мне отведена почётная роль Иолая. Осталось только раздобыть огонь>9…
***
…Эда являлась несколько раз. Зеньки белые навыкате, патлы дыборем, сама синяя, жуть! И так долго тянула: уууу… Видать, хотела тыкнуть: убийца! Но выходило только – ууу! – утробное, протяжно. Я подрывалась каждый раз с таких снов, дёрганой чуть не стала. Ну его нафиг ещё кого привалить! Потом вот так будет к тебе таскаться и укать. Бррр…
Пак и говорил: не спешить! ждать! Так надо для плана.
Мы изучали белых, они изучали нас.
Я у них сразу попала в трудные. Они придут со своими досками, где что-то пишут всё, тут же под нары ныкаюсь и сижу там, зыркаю на них. Они давай выманивать. То ласково, то прям бесились. Смотря кто приходил. Была одна баба, вся такая словно вытянутая, злилась страшно, что не слушаюсь, и била меня – палкой такой, с засечками. Ей мерят ещё. Звонко так, с оттяжкой, по чём достанет била. Её я собиралась убить тоже, хоть и боялась, что в ночи будет приходить и лупасить. Ну, короче, убила бы, если б Пак не нашёл Огород.
Они стали нас выпускать. Мы могли спокойно ходить по коридором: стены наполовину в зелени, потом – белые, и одинаковые двери, коричневые. Цвета я запомнила легко и быстро, а остальное не шло, сколько они мне буквы не показывали.
