– А девочки?
Отец Элефантий протягивает мне высокий стакан полный искрящейся прохладной жидкости. Выпиваю залпом – невероятно вкусно, освежает и бодрит. Улыбаться уже выходит естественней.
– Они в порядке, не волнуйся. Как я мог бросить таких милашек! Здесь они будут в безопасности.
– Разве может кто-то где-то теперь быть в безопасности? – говорю, а в ушах – песнь падающих звёзд.
– Пока Небесная твердь не ринется на нас – мир простоит.
– А как узнать, когда ринется?
– Узнать – никак, не допустить – можно.
Голову наклоняет по-птичьи, улыбается вроде хорошо, но лукаво. Мол, не поняла ещё? Тебе не допускать.
Свешиваю ноги с кровати – тюфяков и перин столько, что впору почувствовать себя принцессой на горошине. Я почти она – тоже уход, кажется, щедрый, от души, но с подвохом и притворным раскаянием: а горошинку-то не заметили, ай-я-яй!
Вопрос не задаю, не нужно, он сам знает, что должен сказать:
– Тебе ещё многое нужно узнать об этом мире, о сильфидах, салигиярах. И как можно скорее найти Тетрадь Другой истории. Есть у меня догадка, что отец твой оставил её здесь в последнее своё лето. Как раз на исповедь приезжал. Мы не знаем, когда всё рухнет. Счёт пошёл на минуты. Торопись.
– Вы расскажете мне?
– Всё-всё, с самого начала. Но прежде, тебе стоит позавтракать, прогуляться и повидаться кое с кем. Они тебя уже ждут.
Подходит, подаёт руку и помогает слезть. Маленький, жилистый, упасть не даст.
Пробую стоять, держусь за него и спинку кровати. Одно сделали. Теперь шаг, другой, увереннее, сама. Дохожу до стола, опираюсь обеими руками, дышу тяжело и вся в поту. Слабая, как новорождённый котёнок.
– Сколько я пролежала?
– Три дня, – падает, как камень в пропасть.
Три дня! В мире, где каждая минута на счету!
– Да, видишь, твой организм понял это за тебя, поднял, – добавляет старик, – я позову сестёр. Они помогут тебе привести себя в порядок и спуститься вниз.
– А госпожа Веллингтон?
– Она вернулась в столицу. Бал Совершеннолетия на носу, ей нужно всё подготовить, чтобы ты достойно вошла в свет.
– Ещё и бал! Это же пир во время чумы!
– Вы ещё очень юны, дитя моё, и многого не понимаете, – снова меняет обращение отец Элефантий, теперь он строг, перекатывает в узловатых пальцах чётки и задирает голову. Куда только девался недавний добряк? – Традиции – эта гарантия стабильности, устойчивости общества. Они как столпы. Подпили одну – рухнет всё здание и погребёт нас под грехами и бесчинствами. Именно традиции – то, что мы должны противопоставить разрушению. Так интердикт пятый и гласит: «Делай, что должно, и будь, что будет». А интердикты нельзя нарушать, вам ли не знать, милочка?
