— Невозможно!.. — негодующе провозгласила она, как будто всегда это подозревала.
К тому времени как девушка из витрины заняла прочное место в грезах Сабоне, с момента ужасной сцены на вокзале прошло две недели, и вспоминалась она как кошмар — неотступный кошмар. Между Сабоне и той молодой женщиной словно установилась какая-то незримая связь. Ему то и дело мерещилось, что он видит ее в вокзальной толпе. Возможно, рисунок соединил их тени, будто две ночи, не разделенные днем.
Когда встречи с девушкой в витрине на улице Доктора Бланша стали занимать мысли Сабоне больше, чем рисование голубей и ужины у фонтана, он испугался и стал ходить на работу через городской сад — боялся совсем потерять голову. Теперь девушка не смотрела на него каждое утро и каждый вечер из витрины, и он мог спокойно решить, что делать дальше. Зато он начал просыпаться среди ночи и думать о ней, словно о редком цветке в парке, что цветет только в темноте.
У Сабоне был единственный друг — сосед снизу по имени Онкль, такой толстый, что с трудом протискивался в двустворчатую дверь своей квартиры. Сабоне ни разу не видел, чтобы Онкль отошел от дома дальше фонтана. Он горько рыдал по ночам, словно его необъятная туша скрывала бурлящий океан позора.
Сабоне с Онклем поздравляли друг друга с Рождеством и предупреждали записками о капризах погоды.
Онкль носил свободные блестящие одежды и бархатные домашние туфли с вышитыми золотом буквами «О». За свою дружбу он требовал только одного — чтобы Сабоне приносил ему ненужные или использованные билеты, которые аккуратно раскладывал в специальные альбомчики. Онкль знал расписание поездов, как таблицу умножения, и справлялся бы с работой Сабоне значительно лучше, чем сам Сабоне, — если бы выходил из дому.
Как-то в дождливое воскресенье, после обеда из холодной говядины и пива Онкль пыхтел сигарой, размышляя о затруднительном положении своего друга в связи с девушкой из магазина. И наконец, не обращая внимания на дождь, тысячами глаз заглядывающий в окно, рассудительно произнес:
— Зайди в магазин, Сабоне, и вежливо справься.
Мысль о том, чтобы зайти в магазин, так испугала Сабоне, что после обеда он немедленно лег в постель и унесся в свои грезы, словно оторвавшийся от ветки лист, подхваченный плавным течением реки.
Проснулся он еще до рассвета. Комната, несмотря на темноту, была охвачена светлым сиянием — на дорогах и крышах домов лежал снег. Сабоне накинул халат и подошел к окну. Двор и фонтан спокойно спали. Он представил девушку у себя в квартире, вообразил, что несет ее по свадебному торту снежного Парижа.
