Так мы промолчали неизвестно сколько, пока бурдюк не стал иссякать.
С мягким шуршанием одежд в сопровождении свиты явился раджа. Снизу-вверх (да и гляделось неохотно) и он, и его присные были абстрактны. Кубическая картина зависла в изголовье, и я спросил:
– What is it?
– What? – И он будто передразнил: – Water. Just cold water.
Перевернутая клыкастая улыбка с перевернутым иссиня-выбритым подбородком показалась злобно-комичной мордочкой гнома.
– Very cold! – сопровождающий, похожий на звезду баскетбола, выбросил огромную руку в сторону, оттопырив большой палец, а другой метнул мне в рот градусник.
Подруга принялась о чем-то бойко, впрочем, надломленно, вызнавать. Этот индус – похоже, соревнуясь в скорости речи, мол, тоже настоящий американец – залопотал что-то, что оказалось повторением одних и тех же слов. Смотрите, он болен, мы не знаем, что это за болезнь, анализ крови не показал, что это такое, у него высокая температура, смотрите, помочь ему решили простым методом, холодная вода, а больше помощи не будет, другой помощи не будет, только холодная вода, мы не знаем, чем он болен, холодная вода, и вы должны идти, вернуться домой, мы сделали все, что могли.
Подруга выудила градусник:
– Сорок! Ему не лучше! И мы должны уйти?
– Мы ничем не можем помочь! – улыбка индуса была шире и святее, чем у любого американца.
Его тюрбан засиял, как снежная вершина.
– Water. Drink water.
Процессия удалилась, шурша и шушукаясь, и тотчас санитарочка убрала иглу и укатила капельницу, и уже надо вставать, не могу, и идти, не могу, свободен, и все тот же проход между койками с занавесками, и тот же полицейский, и неподвижные черные руки старика с ногтями, растущими в кафельный пол…
Гостеприимные улыбки подгоняли вон.
Циркачи и акробаты, сюда, значит, на носилках, обратно – на своих двоих.
Я хохотнул и периферийным зрением заметил: кого-то из персонала колыхнуло ответным благим ха-ха.
Вышел, опираясь на подругу, в предбанник, где скрюченно томились непонятно чего ждущие, как будто отложенного авиарейса.
За стеклянной дверью город Нью-Йорк скрылся в сильном и густом дожде.
– Такси! – крикнула подруга на желтоватое пятно, возникшее в белесой мути, и бросилась вон, отчаянно жестикулируя, словно борясь с волнами.
Инстинкт атаки-агонии – я выскочил за ней, вмиг промокая весь, скользя башмаками и зачерпывая из топей, и, сделав неловкое движение, упал.
И камнем ушел на дно. Вода. Просто холодная вода. Много воды.
