В тот день Шарлотта медленно шла вдоль Сены. Тому, кто знает, что пришёл в мир с таким количеством любви внутри себя, равного которому не существует во внешнем мире, рано или поздно приходит мысль о самоубийстве, и в тот день она пришла и к Шарлотте. От смерти её мысли обратились к литературе.
Шарлотта всегда много читала, и в её сознании мир литературы и мир физики были близки — две сферы, между которыми она без труда могла перемещаться. За прошедшие четырнадцать лет она встретила в книгах многочисленные подтверждения своих горьких познаний о жизни, и теперь она размышляла о смерти, о писателях и о Париже.
Она думала о Бальзаке, преследуемом своими кредиторами, направляющемся с пачкой рукописей под мышкой к площади Оперы, где он заставлял своих молодых героев терять иллюзии и начинать спуск в загробные пределы. Она представляла себе Эмиля Золя, оживлённо жестикулирующего в кафе «Трап», переполненного негодованием, страдающего, как и герои его романов, в равной степени от политических преследований и от недостатка теплоты. И она думала о Шарле Бодлере в публичном доме, — одиноком и полупарализованном человеке, выжженном словно шлак своими попытками с помощью морфия создать искусственный рай вместо естественного любовного ада.
Оглядываясь на историю, Шарлотта чувствовала, что эти мужчины поняли бы её, Шарлотту, так, как никогда никто не понимал. Нет больше, думала она, людей, чувствующих так сильно.
В это мгновение она ощутила внутри уплотнение энергии, внезапно нарастающее давление, свидетельствующее о том, что у неё зарождается гениальная идея, ещё не получившая словесного оформления. В этом состоянии напряжённой духовной беременности она дошла до Нового моста. На самой середине моста, там, где он проходит через остров Сите, шли дорожные работы, и тут навстречу Шарлотте появился юноша. Он нёс два ведра кипящего гудрона на коромысле, и его обнажённый торс, волосы и лицо были иссиня-чёрными. Только глаза светились, будто именно там стёрли сажу с двух кусочков голубой эмали.
Впоследствии Шарлотта так и не смогла объяснить, почему она остановилась перед этим юношей. Напротив, она с готовностью признавалась — одному человеку, с которым позднее анализировала всё случившееся, — что, возможно, происшествие это было как раз такого свойства, что физика никогда не будет в состоянии дать ему объяснение.
Не очнувшись ещё от своих размышлений, она взглянула на юношу, и он в смущении остановился. При этом вся аппаратура Шарлотты пришла в полную готовность, и тут она провела один из тех контрольных опытов, которые без счёта ставила в течение последних четырнадцати лет, и провела она его в мыслях, поскольку со времён Эйнштейна физики-теоретики занимаются в основном мысленными экспериментами, а Шарлотта к тому же была убеждена в том, что любовь лучше всего рассматривать чисто теоретически.
