— Что ты имеешь в виду?
— Ты слышишь меня? — Марта была вне себя от ярости. — Как ты намерен поступить с этой девицей?
Когда я поднял глаза от газеты, Марта швырнула мне на журнальный столик книжку.
— Что ты имеешь в виду? — спросил я.
— Тебе давно уже следовало избавиться от нее, — кричала Марта, — я же тебе говорила! А теперь — вот, полюбуйся на ее художество.
Передо мной лежала тонкая книжечка в темно-красной обложке с выведенным на ней черным заголовком: «Стоящие вдоль улиц мертвецы». Не успел я потянуться за ней, как Марта схватила книжку и, гневно взглянув на меня, стала ее листать, притопывая ногой.
— Вот, послушай! Послушай, что эта еврейская шлюха пишет о тебе!
— Она ничего не могла обо мне написать, — сказал я, поднимаясь. Газета соскользнула с моих коленей на пол. — Это невозможно.
— Хочешь услышать невозможное? — спросила Марта, листая страницы. — Вот, слушай: «Первый урок немецкого».
— Дай сюда книгу! — воскликнул я, но Марта не выпускала книжку из рук.
— «Немец врывается в комнату: на нем серо-голубая форма, а вокруг него — ореол света».
— Дай я сам посмотрю.
— «Он дрожит, и я понимаю, что ему тоже не терпится сыграть роль в этом спектакле».
— Дай сюда книгу! — снова потребовал я.
— А вот еще. — Марта ударила меня книгой по протянутой руке. — Вот: «В спальне коменданта».
— Что?
— Ты приводил ее в нашу спальню, — проговорила Марта, потрясая книгой у меня перед глазами. — Подумать только! Потаскуха, еврейка в нашей спальне, в моей кровати!
— Марта, позволь мне взглянуть.
— Может быть, ты и в любви ей признавался?
— Дай сюда книгу.
— Неужели даже такой, как ты, мог полюбить еврейку?
— Я хочу посмотреть книгу.
— Ты обманывал меня! — вскрикнула Марта и снова ударила меня по руке книгой.
— Неправда, — возразил я. — Все это ложь.
— И слова, которые ты ей говорил, тоже ложь?
— Я ничего ей не говорил.
— Ты все время твердил мне: «Не обращай внимания, она всего лишь еврейка».
— Но ведь так оно и есть.
— Еврейка, которая понимает по-немецки!
— Она не понимала по-немецки.
— Здесь все написано, — гневно тыкала Марта пальцем в обложку.
— Она не понимала по-немецки. Даже самых элементарных слов.
— Ну и глупец же ты! Она понимала абсолютно все.
— Ничего подобного.
— И все здесь описала.
— Неправда.
— Все до тонкостей. Имена. Даты. Названия мест.
— Она не понимала ни слова, — повторил я, покачав головой, и снова протянул руку за книгой.
— Из ее писанины можно узнать все, что ты когда-либо говорил в ее присутствии.
