Гарнизон роптал: многим не нравился дворцовый переворот, не нравилось, что не довелось в нём поучаствовать, поэтому Уги с головой бросился наводить порядок, и карать непокорных так, как знал и как умел. Выходило вроде бы неплохо. Его рыка пугались даже кони, солдаты не смели на него нападать, останавливаемые сверкающей золотой короной на немытом челе и горой мышц, украшенных шрамами предыдущих битв. Непокорного командира Уги, осерчав, разрубил напополам одним ударом, после чего собрал всех своих наёмников и пинками и зуботычинами погнал солдат на воспитательно-исправительные работы: чистить ров, укреплять расшатавшиеся крепления ворот, рвать траву и вырубать мелкий лесок и густой кустарник под стенами, ремонтировать механизмы привратных бастионов. Когда солдаты начали роптать, крича, что это дело мастеровых и ремесленников, а не их, благородных воинов, Уги лишь пояснил, где он видел их благородство, и для острастки вооружил наёмников луками и арбалетами, а сам двинулся в гущу усмирять недовольных. Строй солдат от него шарахнулся как от прокажённого, Уги довольно затопал ногами и зарычал, грозя все мыслимые и немыслимые кары обрушить на тех, кто сейчас посмеет хоть разочек квакнуть. С его дикцией и манерой выражаться, это у него неплохо получалось. Во всяком случае солдаты, недовольно бурча, подчинились и взялись за дело, а тех, кто будет отлынивать, Уги пообещал оставить за закрытыми воротами до утра и пусть хоть околеют на ветру или будут сожраны волками али ещё какой местной нечистью.
Жители города прятались за закрытыми ставнями, когда Уги проехал по городу, обозревая его, заехал на коне в местный храм новой веры и с высоты осмотрел святилище и алтарь. Монахи столбиками стояли у стен, боясь даже пикнуть, пока грозный и ужасный новый король осматривался, недовольно крутя носом. Не будь даже у нас в плане работы задания Мага: не допустить укрепления и распространения новой веры — и без того было видно, что варвару здесь не нравится. Всё было слишком аляповато, слишком ярко, слишком вычурно, слишком богато и роскошно — по всей видимости новая вера не была рассчитана на бедняков. Ну что ж… её право. Тем более, что с бедняка и взять-то нечего. А вот с богатых…
— Конюшень быть здеся, — поведал Уги замершим монахам, чьи чёрные облачения смотрелись как кляксы на цветистом полотне реальности. — Али кузень какая. Моя величества ещё решать эта вопрос. Но храмень здеся не быть, нет, — покачал он головой, ткнул пятками коня и тот развернулся, стоптав пару монахов, не успевших отскочить, и вынес драгоценное тело короля на свежий воздух.
