— Через неделю можете располагать мной, — с поклоном сказал Пуаро.
— Хорошо, тогда, например, в пятницу. Пятница — это будет восемнадцатое. Беру себе на заметку. Идея мне чрезвычайно нравится.
— Не могу с такой же уверенностью сказать, что это очень нравится мне, — медленно произнес Пуаро. — Нет, нет, я признателен вам за любезное приглашение, дело не в этом…
— Понимаю, — перебил его Шайтана, — это шокирует вас, не соответствует вашим добропорядочным буржуазным представлениям. Дорогой мой, пора бы вам преодолеть ограниченность полицейского мышления.
— У меня действительно, как вы сказали, чисто буржуазное представление об убийстве, — медленно проговорил Пуаро.
— Но, дорогой мой, почему? Да, совершенное кое-как — это, скорее, по части мясника, согласен. Но убийство может быть искусством! А убийца — артистом!
— О, с этим я согласен.
— Ну и?.. — с интересом произнес Шайтана.
— Ну и все равно, он остается убийцей!
— Но согласитесь, дорогой мой Пуаро, блестящее исполнение является смягчающим обстоятельством! Вы просто лишены воображения. Вы хотите на всех убийц надеть наручники, посадить их и в конце концов когда-нибудь поутру прикончить. По-моему, удачливых убийц надо обеспечивать пенсией и приглашать на обеды!
Пуаро пожал плечами.
— Напрасно вы считаете, что я равнодушен к виртуозам в своем, так сказать, деле. Я могу оценить убийцу по достоинству. Меня же восхищает, к примеру, тигр — какой великолепный зверь, какой рыжий, какой замечательно полосатый. Но я восхищаюсь им, только когда он в клетке. В клетку я не зайду. Если этого не потребуют, конечно, мои обязанности. Видите ли, мистер Шайтана, тигр может прыгнуть и…
Шайтана усмехнулся.
— Понимаю. А убийца?
— Может убить, — вполне серьезно сказал Пуаро.
— Ну и паникер же вы, старина! Значит, не придете познакомиться с моим собранием… тигров?
— Напротив, буду рад.
— Каков смельчак!
— Вы не до конца меня поняли, мосье Шайтана. Мои слова — своего рода предупреждение. Вы хотели, чтобы я отнесся к вашему увлечению как к забаве. Я говорю, что употребил бы тут другое слово, «не забава», а «опасность».
Шайтана разразился мефистофельским смехом.
— Так я могу ждать вас восемнадцатого? — спросил он.
— Вы можете ждать меня восемнадцатого, — с легким поклоном ответил Пуаро. — Mille remerciments[12].
— Значит, устроим небольшую вечеринку, — задумчиво произнес Шайтана. — Не забудьте же, в восемь.
Он удалился. Пуаро некоторое время смотрел ему вслед.
