— А, вот и Бобби! — произнес викарий с некоторым облегчением.
Мистер Кэймен встал и, протянув руку, пошел навстречу молодому человеку. Крупный, лицо в красных прожилках, он держался с напускной сердечностью, которую изобличали его холодные, с хитрецой глаза. Что до миссис Кэймен, то, хотя ей, пожалуй, нельзя было отказать в некой грубой, дерзкой привлекательности, у нее сейчас было весьма мало общего с той ее фотографией, от былого мечтательного выражения не осталось и следа. Бобби подумалось, что, не узнай она сама себя на этой фотографии, вряд ли ее мог бы узнать кто-нибудь другой.
— Я приехал с женой, — сказал мистер Кэймен, крепко, до боли пожимая руку Бобби. — Сами понимаете, надо было ее поддержать — Амелия, понятное дело, в расстроенных чувствах.
Миссис Кэймен шмыгнула носом.
— Мы зашли с вами повидаться, — продолжал мистер Кэймен. — Ведь брат моей бедной жены умер, можно сказать, у вас на руках. Она, ясное дело, хотела бы услышать об его последних минутах.
— Конечно, — огорченно сказал Бобби. — Ну, конечно.
Он беспокойно хмыкнул и тотчас уловил вздох отца — то был вздох христианского смирения.
— Бедный Алекс, — всхлипнула миссис Кэймен, утирая глаза. — Бедный, бедный Алекс.
— Да, — сказал Бобби. — Просто ужасно.
Он тревожно поежился.
— Понимаете, мне бы надо знать, может, он что напоследок сказал или велел передать, — с надеждой глядя на Бобби, проговорила миссис Кэймен.
— Да, да, конечно, — снова отозвался Бобби. — Только, видите ли, ничего он не сказал и не передал.
— Ни словечка?
Миссис Кэймен смотрела на него разочарованно и недоверчиво. Бобби почувствовал себя виноватым.
— Да… вот какое дело… ни словечка.
— Оно и к лучшему, — внушительно произнес мистер Кэймен. — Скончаться в бессознательном состоянии… без боли… это по-божески, Амелия.
— Да, выходит, так. По-вашему, он не чувствовал боли?
— Наверняка не чувствовал, — сказал Бобби.
Миссис Кэймен глубоко вздохнула.
— Что ж, слава Богу. Я и впрямь надеялась, что он напоследок что-нибудь велел передать, а теперь вижу, так оно лучше. Бедный Алекс. А ведь как он любил попутешествовать.
— Да уж наверно. — Бобби вспомнил бронзовый загар покойного, его синие глаза. Привлекательным человеком был этот Алекс Причард, даже на пороге смерти таким оставался. Странно, что у него такая сестра, как миссис Кэймен, и… такой зять. Он явно был достоин лучшего.
— Что ж, мы, ясное дело, очень вам обязаны, — сказала миссис Кэймен.
— Ох, не надо об этом, — сказал Бобби. — Понимаете… ну, я ничего больше не мог сделать… понимаете…
