— Да, но они упоминались в письме графа.
Мосье Карреж обиделся.
— Естественно, я не говорил об этом письме мосье Кеттерингу, — ответил он возмущенно. — Это было бы в высшей степени бестактно в данной ситуации.
Пуаро подался вперед и забарабанил по столу.
— Тогда откуда он узнал об этих камнях? — мягко спросил он.
— Мадам не могла рассказать ему, ведь они почти месяц не виделись. Не думаю, чтобы ван Олдин или его секретарь в разговоре с Кеттерингом упоминали о рубинах, их интересовали иные вопросы, в газетах о камнях тоже ничего не было.
Пуаро встал, взял шляпу и трость.
— И тем не менее, наш джентльмен знает о них все, — пробормотал он себе под нос. — Любопытно, да, любопытно!
Дерек прямиком отправился в «Негреско», где заказал пару коктейлей. В одну минуту расправившись с ними, он угрюмо уставился на ослепительно синее море. Мимо текла унылая толпа, скверно одетая и удручающе скучная; трудно найти что-нибудь стоящее в наши дни. Вдруг, за соседним столиком, как заморская птица в стае воробьев, появилась женщина в экзотическом черно-оранжевом платье и шляпке, затенявшей лицо. Дерек заказал третий коктейль; он снова устремил взгляд на море и вдруг встрепенулся. Знакомые духи защекотали ноздри, он обернулся и увидел возле себя черно-оранжевую леди. Теперь он мог видеть ее лицо. Это была Мирей. Она улыбалась нагло и соблазнительно. Именно такой Дерек ее так хорошо помнил.
— Dereek! — промурлыкала она. — Ты рад меня видеть, а?
Она скользнула в кресло по другую сторону стола.
— Ну хотя бы поздоровайся со мной, дурачок.
— Я потерял от радости дар речи, — сказал Дерек. — Когда ты уехала из Лондона?
Она пожала плечами.
— День-два назад.
— А как же «Парфенон»?
— Я их, как ты выражаешься, послала к черту!
— Неужели?
— Ты не особенно любезен, Dereek.
— А ты чего ждала?
Мирей закурила сигарету и выдохнула облачко дыма, прежде чем заговорила.
— Ты думаешь, это не очень благоразумно, так скоро?
Дерек пристально посмотрел на нее, пожал плечами и сухо спросил:
— Ты пришла сюда поесть?
— Mais oui[91], с тобой.
— Мне очень жаль, но у меня уже назначена чрезвычайно важная встреча.
— Mon Dieu! Вы, мужчины, как дети, — проворковала обиженным голоском танцовщица. — Ты на меня дуешься с того самого дня, как убежал из моей лондонской квартиры. Избалованное дитя — вот кто ты! Ах! MaiSs c'est inoui![92]
— Радость моя, — сказал Дерек, — что-то я никак не пойму, о какой обиде ты говоришь. В Лондоне мы сошлись на том, что крысы бегут с тонущего корабля, на этом мы и расстались.
