— Я в восторге, мосье, — поклонился ему маленький господин.
Ван Олдин зажег толстую сигару, предварительно предложив такую же Пуаро, тот отказался и закурил одну из своих тоненьких сигарет. Человек сильного характера, ван Олдин уже овладел собой и выглядел вполне обыкновенно. Выдержав паузу, он начал разговор:
— Насколько я понял, мосье Пуаро, вы оставили свои занятия?
— Да, это так, мосье, я наслаждаюсь жизнью.
— Тем не менее вы помогаете полиции в этом деле?
— Мосье, когда врач идет по улице и происходит несчастный случай, разве он скажет «я оставил свои занятия, и не приставайте ко мне», скажет он так, когда кто-то истекает кровью у его ног? Если б я был уже в Ницце и полиция попросила меня помочь, я бы отказался, ко это дело было предназначено мне самим Господом.
— Вы были на месте происшествия, — проговорил в раздумье ван Олдин. — Вы обследовали купе, не так ли?
Пуаро кивнул.
— И наверняка обнаружили там нечто такое, что вас особенно заинтересовало, правда?
— Не могу отрицать, — сказать Пуаро.
— Я полагаю, вы поняли, к чему я веду? Мне кажется, что улики против этого графа де ла Рош совершенно очевидны. Но я не такой уж простак: наблюдая за вами во время всего этого разговора, я понял, что по каким-то, известным только вам, причинам вы не согласны с этой версией.
Пуаро пожал плечами.
— Я могу и ошибаться.
— Наконец мы добрались до того, о чем я хочу вас просить. Будете расследовать это дело для меня?
— Для вас лично?
— Да, именно это я имел в виду.
Пуаро помолчал и спросил:
— Вы вполне представляете, о чем вы меня просите?
— Думаю, что да.
— Отлично, — сказал Пуаро. — Согласен, однако в таком случае мне нужна вся правда, о чем бы я ни спросил.
— Ну конечно, само собой разумеется.
Повадка Пуаро сразу переменилась, церемонность и вежливость как рукой сняло, он деловито осведомился:
— Это вы посоветовали дочери подать прошение о разводе?
— Да.
— Когда?
— Примерно десять дней назад. Я получил от нее письмо, в котором она жаловалась на поведение мужа, и я весьма категорично заявил ей, что развод — единственное средство.
— Что именно не устраивало ее в поведении супруга?
— Его видели всюду с этой очень знаменитой дамой… с той, о которой мы говорили… Мирей.
— Танцовщица! И мадам Кеттеринг переживала из-за этого? Она была очень привязана к мужу?
— Я бы не сказал… — процедил ван Олдин, немного помедлив.
— Страдала ее гордость, но не сердце. Это вы хотели сказать?
— Да, можно сказать и так.
— Этот брак не был счастливым с самого начала?
