— Какое счастье погреться наконец на солнышке, — вздохнула Рут.
— Я уверена, это будет замечательно.
— Вы хорошо знаете Ривьеру?
— Нет, я еду туда впервые.
— О, представляю!
— А вы бываете там каждый год?
— В общем, да. Январь и февраль в Лондоне совершенно невыносимы.
— Я всегда жила в деревне. Там в это время тоже не очень приятно. Самое противное — слякоть.
— Почему вдруг вы решили путешествовать?
— У меня завелись деньги, — сказала Кэтрин. — Десять лет я служила компаньонкой, и моих средств хватило бы разве что на покупку уличных башмаков. А теперь у меня целое состояние, как мне кажется. Хотя, возможно, на ваш взгляд, это совсем и не много.
— А почему вы говорите, что, возможно, на мой взгляд, это совсем не много?
Кэтрин рассмеялась.
— Сама не знаю, так мне показалось. Я сразу подумала, что вы очень и очень богаты. Может, я ошибаюсь.
— Нет, — ответила Рут, — вы не ошиблись. — Внезапно она помрачнела. — Мне хотелось бы знать, что еще вы обо мне подумали.
— Я…
— О, пожалуйста, не церемоньтесь, — выпалила Рут, не обращая внимания на замешательство своей собеседницы. — Я хочу знать. Когда мы только отъехали от перрона, я смотрела на вас, и у меня появилось ощущение, что вы… ну, чувствуете, что творится у меня в голове.
— Уверяю вас, я не читаю чужих мыслей, — улыбнулась Кэтрин.
— Нет, но, может быть, вы мне скажете, — прошу вас — что вы обо мне подумали?
Рут убеждала Кэтрин с таким жаром и искренностью, что та сдалась.
— Хорошо, скажу, если это не покажется вам бестактным. Я подумала, что вы чем-то сильно расстроены, и мне было очень жаль вас.
— Вы угадали. Так оно и есть. Я в ужасной беде. Я… я хотела бы кое-что рассказать вам, если вы позволите.
«Боже мой, — подумала Кэтрин, — всюду одно и то же! В Сент-Мэри-Мид мне вечно кто-то изливал душу, и здесь та же история, а я совсем не хочу слушать чьи-то жалобы».
— Конечно, расскажите, — вежливо согласилась она.
Они заканчивали ленч[53]. Рут залпом проглотила кофе и поднялась, не обращая ни малейшего внимания на то, что Кэтрин за свой еще и не принималась.
— Пойдемте ко мне в купе.
Она занимала два одноместных купе, соединенных дверью. Во втором расположилась худощавая горничная, которую Кэтрин приметила еще на вокзале: она в напряженной позе сидела на диване, крепко сжимая в руках большой красный сафьяновый[54] футляр с инициалами Р. В. К. Миссис Кеттеринг закрыла дверь, соединяющую купе, и опустилась на сиденье. Кэтрин села возле, нее.
