Тайна голубого экспресса. Тайна Семи циферблатов. Убийство в доме викария | страница 34
— Да, — безразличным тоном сказал ван Олдин. — Иногда меня подмывает пойти к кому-нибудь из этих знаменитостей на Харли-стрит[49] — пусть пропишет мне солнечные ванны и срочную перемену климата.
— Не будь таким лентяем, папа, — воскликнула Рут. — Через месяц на Ривьере будет намного приятнее. А сейчас у тебя столько неотложных дел, разве ты можешь их бросить?
— Не могу, — вздохнул ван Олдин. — Тебе лучше пройти в вагон, Рут. Где твое место?
Рут Кеттеринг мельком взглянула на состав. Возле двери одного из пульмановских вагонов[50] стояла высокая худощавая женщина в черном — ее горничная. Она посторонилась, пропуская хозяйку.
— Я поставила чемодан под сиденье, мадам, на случай если вам что-нибудь понадобится. Мне попросить пледы, или вы сами это сделаете?
— Нет, нет, мне ничего не нужно. Лучше идите отыщите свое место, Мейсон.
Горничная ушла.
Ван Олдин вошел в вагон вместе с Рут. Проводив ее до купе, он выложил на столик пачку газет и журналов. Место напротив было уже занято, американец бросил мимоходом взгляд на попутчицу: красивые серые глаза и отлично сшитый дорожный костюм. Ван Олдин задержался еще немного — поболтать с дочерью. Раздался свисток, он взглянул на часы.
— Пора. Прощай, моя дорогая. Не волнуйся, я позабочусь обо всем.
— О, папа!
Ван Олдин резко обернулся. В голосе Рут было нечто, столь не похожее на ее обычную сдержанность. Это был почти крик отчаяния. Рут сделала непроизвольное движение к отцу, но через мгновение вновь овладела собой.
— Увидимся через месяц, — сказала она ласково.
Двумя минутами позже поезд тронулся. Рут сидела неподвижно, кусая губы и изо всех сил стараясь удержать непривычные слезы. Ее охватило чувство ужасного одиночества. Она ощутила дикое желание выскочить из поезда и вернуться назад — вернуться, пока не поздно. Такая спокойная, уверенная в себе, Рут Кеттеринг впервые в жизни почувствовала, каково это — нестись по ветру точно оторванный листок. Если бы отец знал!
Безумие! Да, именно так, безумие! Впервые в жизни она поддалась эмоциям и решилась на такое безрассудство.
Рут была истинной дочерью своего отца и понимала, какую глупость она совершает, и даже осуждала себя. Но Рут унаследовала от отца и другие качества. А именно — железную уверенность в том, что она получит все что захочет и что, раз она что-то решила, ничто ее не остановит. С колыбели она была своенравна и все вокруг потакали ее капризам. И сейчас ее строптивый нрав безжалостно влек ее Бог знает куда. Жребий брошен! Дороги назад нет.
