В двадцать три года это была тихая девушка с прелестными серыми глазами. В тридцать три — тихая женщина с такими же серыми глазами, взирающими на мир с той счастливой безмятежностью, которую ничто не может нарушить. Вдобавок, мисс Грей с рождения была наделена чувством юмора.
Она еще сидела за столом, устремив взгляд в пустоту, когда раздался звонок, сопровождаемый энергичным стуком дверного молотка. Через мгновение маленькая горничная, запыхавшись, объявила:
— Доктор Харрисон.
Доктор, здоровяк средних лет, был человек живой, энергичный, о чем недвусмысленно свидетельствовало обращение с дверным молотком.
— Доброе утро, мисс Грей.
— Доброе утро, доктор Харрисон.
— Не обессудьте, что я так рано, — начал доктор, — боюсь, что эти Харфилды уже успели до вас добраться. Миссис Сэмюэл, как она себя называет… чрезвычайно… пакостная особа.
Кэтрин молча протянула письмо миссис Харфилд доктору и, с трудом скрывая улыбку, стала следить за тем, как тот внимательно читает, сдвинув брови, фыркая и урча с сильнейшим неодобрением. Закончив читать, он бросил письмо на стол.
— Черт знает что! — взорвался Харрисон. — Но пусть это вас не смущает, дорогая. Они несут совершеннейшую чушь. Рассудок покойной миссис Харфилд был таким же ясным, как мой или ваш, и нет человека, который бы доказал обратное. У них нет шансов, и они отлично это знают. Все разговоры о суде — чистый блеф! Это попытка загнать вас в угол. Держитесь, дорогая, не давайте обмануть себя сладкими песнями. И не вздумайте возвращать им деньги, все эти разговоры насчет моральных обязательств гроша ломаного не стоят.
— О каких моральных обязательствах может идти речь! Эти люди — дальние родственники мужа миссис Харфилд, к тому же они ни разу не навестили ее, не проявляли к ней никакого внимания.
— Совершенно верно! — сказал доктор. — Я-то знаю, каково вам было все эти десять лет, и теперь вы имеете полное право пожить в свое удовольствие на сбережения старой леди.
Кэтрин задумчиво улыбнулась.
— Сбережения… — повторила она. — И сколько, вы полагаете, она скопила?
— С этой суммы, думаю, вы будете иметь одними процентами фунтов пятьсот в год, не меньше.
Кэтрин кивнула.
— Я тоже так думала, — сказала она. — Вот, прочитайте.
И она протянула доктору письмо в длинном синем конверте. С первых же строчек брови его изумленно поползли вверх.
— Невероятно, — пробормотал он. — Невероятно!
— Она была одной из первых пайщиков у Мортолдов. Еще сорок лет назад у нее, должно быть, было восемь или девять тысяч годового дохода, а тратила она не больше четырехсот фунтов в год, я в этом убеждена. Она всегда была очень осмотрительна с деньгами. Настолько осмотрительна, что я думала, будто у нее каждое пенни на счету.
