— Мне нравится твоя практическая сметка, Мирей, но, боюсь, ты мечтаешь о несбыточном. Моя жена исключительно здоровый человек.
— Eh bien![27] — сказала Мирей. — Бывают же несчастные случаи.
Дерек пристально взглянул на танцовщицу и ничего не ответил.
— Ты прав, mon ami, нам не следует полагаться на судьбу. Послушай, мой бедный DereeK, о разводе не может быть и речи. Твоя жена должна оставить эту идею.
— А если она этого не сделает?
Танцовщица прищурилась:
— Я думаю, сделает, мой друг. Она из тех, кто не любит огласки. С ее именем связана пара историй. И если о них узнают из газет ее друзья, вряд ли это доставит ей удовольствие.
— О чем ты?
Мирей громко рассмеялась, откинув голову.
— Parbleu![28] Я — о джентльмене, который именует себя граф де ля Рош. Я знаю о нем все. Не забудь, я ведь парижанка. Он был ее любовником до того, как она вышла за тебя замуж, не так ли?
Кеттеринг резко встряхнул ее за плечи.
— Это отвратительная ложь! — сказал он. — Как ты смеешь?! В конце концов, это моя жена!
Эти слова несколько отрезвили Мирей.
— Странные вы люди, англичане, — пожаловалась она. — Что ж, может, ты и прав. Но разреши тебе заметить, mon ami, что у твоей жены был роман с графом до замужества, и если бы не ее отец… Эти американцы такие черствые! Бедная крошка пролила столько слез, но подчинилась. Однако теперь — и ты об этом прекрасно знаешь — она видится с графом почти ежедневно и четырнадцатого едет в Париж на свидание с ним.
— Откуда тебе все это известно?
— У меня в Париже масса друзей, мой милый Бегеек, близко знакомых с графом. Они заранее обо всем договорились. Она говорит, что собирается на Ривьеру, но на самом деле граф встречает ее в Париже и… кто знает!.. Можешь мне поверить, все это чистая правда.
Дерек Кеттеринг окаменел.
— Вот видишь, — промурлыкала Мирей, — теперь она у тебя в руках, и ты можешь манипулировать ею как угодно.
— Замолчи, ради Бога! — закричал Кеттеринг. — Заткнись!
Мирей со смехом бросилась на диван, а Кеттеринг схватил шляпу и пальто и выбежал вон, хлопнув дверью. Когда он ушел, танцовщица продолжала тихонько смеяться. У нее были все основания собой гордиться.
