Пьер составлял планы побега. Конечно, бежать надо, было только через дверь, так как другого пути просто не существовало. Но тут требовалась какая-то хитрость. А он все еще ничего не мог придумать…
Ангелочек торжествовал. Молчание пленного он принимал за сломленную волю.
— Я думаю, — хохотал он, — что еще не посеяна пенька для веревки, на которой меня должны вздернуть!
— Ты будешь повешен, — отвечал граф.
— В таком случае — накануне моего столетия!
Ангелочек был так уверен в своей победе, что решил быть великодушным.
— Честное слово, мне жаль Лабранша. Бедняга чахнет в своей конуре. Я пришлю его вам. Это придаст ему бодрости. Ведь вы же должны забрать его с собой…
Пять минут спустя явился Лабранш.
— Я думал, что граф давно ушел, — сухо сказал он.
— Ищу средство.
— Много же вам на это требуется времени.
— Да ведь я здесь совсем недавно, — удивился молодой человек.
— Вы здесь уже десять месяцев.
Кожоль подпрыгнул от изумления. Он подумал о Бералеке.
— Если он пришел в себя, так считает, что я мертв.
Он представил себе Елену, из-за которой он находился здесь. Подумал о том, что за десять месяцев она могла разыскать Ивона и узнать от него, что на свидании был не он…
— Пусть это стоит мне жизни, но я должен бежать!
— Нам надо бежать, — произнес лакей таким странным голосом, что Кожоль невольно поднял на него глаза.
Это был все тот же старик, но глаза его сверкали жестко и беспощадно.
— О-о! — воскликнул Кожоль. — Они вас опять пытали?
— Да, на этот раз они не трогали тело, но терзали сердце. Да, я хочу бежать, чтобы мстить!
— Так Точильщик на твоем счету?
— О нет, я думаю о другом!
— Так кому же ты хочешь мстить?
— Моей жене!
— Разве ты женат?
При этом вопросе лицо лакея изменилось. Казалось, он раскаивается в своих словах.
— Да, сударь, я женился на скромной работнице.
— Она хорошенькая, госпожа Лабранш? — спросил любопытный Кожоль.
— О, да, хороша. Ей пятьдесят лет.
— Это возраст благоразумия. Что она могла сделать такого, чтобы внушить такую жажду мщения?
— Вы действительно хотите это знать?
— Конечно!
Лабранш немного поколебался, а потом начал свой рассказ.
