Ангелочек продолжал:
— Вы не боитесь, сударь, что мое присутствие несколько стеснит вас?
— В чем же? — притворился удивленным Кожоль.
— А как же насчет побега, который вы нам вчера обещали?
— Но, любезный, какая же заслуга в том, чтобы убежать при удобном случае? Нет, я это сделаю у тебя под носом и тебе на смех!
Пьер произнес эти слова так решительно, что веселость тюремщика как рукой сняло, и он побледнел.
— Вы в этом вполне уверены? — спросил он серьезно.
— Вполне уверен.
— Вы знаете, что при первой попытке к бегству я подстрелю вас, как зайца?
— Хочешь пари?
— Бесполезно, оно не будет оплачено.
— Почему?
— Если вы проиграете и я вас подстрелю, то таким образом я убиваю свой выигрыш.
— А в противном случае?
— Если выиграете вы, то Точильщик не будет дорожить моей шкурой и велит повесить меня на первом же суку, а вы потеряете своего должника.
— Зачем же вы мне это рассказываете, бедняжка? Надо пощадить мою чувствительность! Я уверен, что мое пищеварение расстроится от этого горя…
— Какого горя?
— Да ведь я теперь все время буду повторять себе: «Ах, этот милый Ангелочек, он скоро умрет на осине!». Вы, видимо, меня совсем не любите, если внушаете мне такие грустные мысли…
Граф сделал такой огорченный вид, что его тюремщик почувствовал безумный страх.
— Но это же невозможно, чтобы вы убежали!
— Извините, но я так убежден в своем выигрыше, что даже намерен увести с собой Лабранша.
— А вот этому я уж никак не поверю!
— Почему?
— Потому что я сейчас же освобожу вас от его присутствия.
Он тут же крикнул в дверь:
— Эй, уведите эту собаку и привяжите в ее конуре!
Лабранш исчез. Торжествуя, что наконец, удалось показать свою власть, негодяй обратился к пленному:
— Теперь я уверен, что с одной стороны вы не сдержите слова…
Подавив взрыв негодования, Кожоль улыбнулся.
— Это уж совсем нелюбезно с вашей стороны: лишать меня моего камердинера…
— Я вам его заменю, — насмешливо сказал тюремщик.
— Возможно ли! — восторженно вскричал Пьер, лицо которого прямо-таки засветилось от удовольствия.
— Уверяю вас!
— О таком счастье я даже мечтать не смел!
— Хорошо смеется тот, кто смеется последним. Будьте уверены, что я не спущу с вас глаз, — рассвирепел негодяй.
И он вышел, преследуемый взрывами хохота молодого человека.
Ангелочек сдержал слово. Каждый час он врывался к заключенному, постоянно кутившему и отказывавшемуся от свидания с Точильщиком.
В конце недели у графа поломались часы, видимо, не без участия Ангелочка. Теперь он не мог следить за сменой дня и ночи.
