Он вдруг вспомнил, как однажды, еще много лет назад, встретил Нейтека на Вацлавской площади и почти не узнал его: он был плохо одет, весь какой-то помятый, неопрятный, в расстегнутом пиджаке — погода, правда, стояла теплая, — а «пивное» брюшко нависало над поясом. Он как-то совсем опустился и одряхлел за то время, что они не виделись.
— Что с тобой? — сочувственно спросил Бендл. — Выглядишь таким усталым… ты не болен?
— С чего ты взял, я чувствую себя отлично, лучше, чем когда-либо.
Только позднее от кого-то Бендл узнал, что именно в это время у Нейтека произошла размолвка в семье, будто бы даже от него ушла жена, и он запил.
Впрочем, выпить он любил всегда.
Если говорить о женщинах — он пользовался незаслуженно большим успехом. То ли на них производила впечатление благородная седина на висках, то ли кроткий взгляд поразительно голубых глаз, то ли он умел вскружить голову своей вкрадчивой болтовней…
О нем рассказывали много занятных историй, порой выдуманных, порой нет, будто он заводил интрижки то с одной, то с другой, а где-то на международной ярмарке обольстил жену одного крупного деятеля. Злые языки обо всем этом с удовольствием судачили, но никто его нисколько не осуждал.
Даже за тот случай в архиве.
Возможно, это было просто стечение обстоятельств, но тогда, более десяти лет назад, Бендлу впервые стало ясно, кто такой Нейтек и что скрывается за его добродушной внешностью и изысканно вежливыми манерами.
Волею судеб оба они оказались сотрудниками экспортной организации; разумеется, каждый работал на своем участке, но они постоянно сталкивались и знали друг о друге все.
Там же, в архиве, служила одна бледная, малокровная девица, ничем не привлекательная, так, ничего особенного. Только глаза у нее были сияющие, зелено-голубые, и она всегда так пристально смотрела на людей, словно ждала спасенья от чего-то.
Все любили ее за внимательное отношение, за желание всегда пойти навстречу, помочь людям, за ее мягкий и ласковый характер, а больше всего, по-видимому, за то, что без нее было не обойтись — она постоянно разыскивала кому-нибудь тот или иной протокол, приложения, примечания, которые были упущены или потеряны. В архиве она поддерживала образцовый порядок, скрупулезно вела записи о затребованных документах, без расписки не выдавала ни одной бумажки. Никому.
За исключением Нейтека.
Все знали, что время от времени он заходит к ней, прислоняется к шаткой конторке и ведет долгие, какие умеет только он, бесконечные, разговоры. Это, по-видимому, ей нравилось, по крайней мере она охотно слушала его и искренне вместе с ним смеялась.
