Никто не предполагал, да и не мог предположить, что между ними возникнут близкие отношения, что она к нему неравнодушна, но она вдруг при всех начала им восхищаться, сама искала с ним встречи.
Он ходил к ней до тех пор, пока все это не кончилось попыткой самоубийства. Она будто бы проглотила несколько пачек снотворного и в тяжелом состоянии была отправлена в больницу. В архив она больше не вернулась.
В списке выданных документов не хватало около двенадцати бумаг, большей частью с грифом «секретно», которые она, очевидно, выдала Нейтеку — все были твердо уверены, что именно ему, — и без расписки, под честное слово.
Он, видно, куда-то их засунул и потерял, ведь ни для кого не секрет, что он лентяй, работает медленно, ничем себя не обременяет, ни над чем не ломает голову…
А девушка, может быть, из-за несчастной любви, а может, из-за пропавших документов или из-за всего этого вместе чуть не лишила себя жизни.
В какой мере Нейтек был за это в ответе, какова была его вина, одному богу известно… Все осталось по-прежнему, словно этого происшествия и не было, словно ничего не случилось. Нейтек при любых обстоятельствах умел сохранить хорошее настроение. Как и раньше, он улыбался людям, прикидывался милым, задушевным человеком, со всеми был в добрых отношениях.
Об этой истории знали все, но никто не придавал ей большого значения, ведь у каждого есть на совести какой-нибудь грешок, какое же мы имеем право упрекать других.
Бендл давно уже чувствовал, что их разделяет что-то невысказанное, оно и настораживает и восстанавливает его против Нейтека. Когда бы они ни встретились, в нем просыпалось непонятное внутреннее беспокойство, сперва едва заметное, трудно объяснимое, может быть, и ни на чем не основанное, но постепенно выраставшее до непомерных размеров.
Напрасно Бендл старался вспомнить, когда и при каких обстоятельствах возникла между ними эта натянутость, случалось ли им поссориться или сказать друг другу обидное слово. Но ничего такого не приходило на память.
За все время знакомства — а знакомы они были немало лет — ничего заслуживающего внимания, ничего особенного не произошло.
Ведь сразу, при первой же встрече — он уже и не помнил, когда и где это было, — Нейтек и его покорил своей учтивой, деликатной манерой вести себя, умением слушать и понимать собеседника. Все его ценили, восхищались им, с удовольствием проводили с ним время. И когда Нейтек говорил, все молчали, никто не отваживался помешать, перебить его.
