— Ну и что из этого?
— А то, что фамилия исчезнувшего лаборанта тоже была Якутович. И инициалы сходятся. Я проверил по справочнику. Почему бы не предположить, что это одно и то же лицо. Бросившись спасать вас, Якутович попал в энергетическое поле, образовавшееся на месте стыка смежных пространств. Процессы, происходящие в этот момент, изучены еще не до конца. Известно, что время там может превращаться в пространство, а пространство — во время. Якутович, таким образом, оказался отброшенным в прошлое. Хотя это всего лишь мои предположения.
— Как вы считаете, он был счастлив в той жизни?
— Не думаю. На чужбине всегда не сладко. Будь то чужбина в пространстве или чужбина во времени. По крайней мере, в личном плане он был очень одинок.
— Ясно. Больше вопросов не имею. Скажите, чтобы меня отсюда выпустили. Пойду домой. Мне нужно побыть одному.
— А штаны?
— Наплевать. Все равно придется объясняться с женой. Скажу, что был у любовницы. Выйдет очень убедительно.
…Какая-то усатая рожа проводила меня до дверей вестибюля, накинула на плечи пальто, сунула в руки шапку и осклабилась на прощание. Возможно, меня приняли за знаменитого йога или наследного принца неведомой державы.
За ночь слегка подморозило. Тонкий ледок тихо похрустывал под ногами и приятно щекотал пятки. Где-то впереди над проспектом полыхало желтое зарево, брызгали искрами дуги первых троллейбусов.
Я совершенно разучился ориентироваться в мире голых бетонных вертикалей и скоро заблудился. Долго бродил по каким-то глухим переулкам, заходил в слабо освещенные дворы, натыкался на детские песочницы, пока не попал в узкий грязный тупик, забитый огромными жестяными ящиками. От них пахло кислятиной. Кто-то зашуршал бумагой и метнулся в сторону. Это был облезлый коротконогий пес. Поджав хвост, он забился в щель между мусорными контейнерами.
— Ну, здравствуй, — сказал я.
Пес заскулил и съежился, ожидая удара.
— Не бойся, — я подошел поближе. — Не трону. Сегодня странная ночь. Ночь вопросов и ответов. Хочешь, я возьму у тебя интервью?
Пес заскреб лапами по мерзлой земле и жалобно тявкнул.
— Я сочувствую тебе, псина. Ты тоже угодил в чужой мир. Тебе бы сейчас в поле за зайцами гоняться, а ты чужие объедки подбираешь. Как это вы докатились до жизни такой?
Пес молчал. Он не верил мне. Мой ласковый голос ничуть не успокоил его.
— Не хочешь отвечать? А может, просто не знаешь? Конечно, откуда тебе знать. Ведь ты и родился, наверное, на помойке… А ведь в свое время вы нам крепко подсобили. Выручили. Помогли выйти в цари природы. Туго бы людям пришлось без ваших когтей и без вашего нюха. Без вашей преданности. Никому вы спуску не давали — ни лосю, ни мамонту, ни родному брату волку. А теперь вот не нужны стали. Подыхаете под забором. Были друзьями, стали обузой… Хотя нет, шапки из вас неплохие получаются. Что рычишь? Не нравится?
