— Каждый имеет право на свое мнение, — обрадованно вспомнил Лён. — В том числе и на такое. Но Зорко успел раньше… — И вдруг отчаянно затосковал про маленькому Зорито. Хоть бы секунду посмотреть еще на него! Последний раз.
— Убрать, — с чувством зубной боли велел генерал.
Штабс-капитан кивком указал Лёну на дверь.
Лён пошел. На генерала не взглянул. Ничего уже не хотелось. Скорее бы…
Они оказались в узком сером коридоре Штабс-капитан пропустил Лёна вперед и официально произнес:
— Руки назад.
— Идите в задницу, штабс-капитан, — устало сказал Лён. И на ходу сунул руки в карманы. Дальше шли молча. Коридор петлял и был бесконечным. Слева светились лампочки. Справа, на бетонной стене, Лён видел свою нескладную длинноногую тень. У тени была взъерошенная голова и тонкая шея…
— А ты мне нравишься, — вдруг признался штабс-капитан.
— Неужели?
— Нет, правда. Жаль, что ничего не могу для тебя сделать.
Надежда тряхнула Лёна как озноб.
— Можете!
— Отпустить, что ли? Увы… У меня невеста, зачем ей жених, продырявленный как терка.
— Я не про то! Я… Можно мне к Зорко? Ну, к тому мальчику! Чтобы мы вместе! Штабс-капитан! Ну, вы же все-таки человек!..
— Да это пожалуйста! Туда и шагаем… У нас для т а к о г о д е л а одно помещение на всех.
Дверь бесшумно откатилась на роликах. Лён шагнул через высокий порог. Зорко на корточках сидел в углу. Поднял голову. Округлил рот. Бросился, прижался лицом к плечу. Лён ладонью накрыл спутанную паклю Зоркиных волос.
— Ну ладно… не реви.
— Я… не реву…
Лён поверх Зоркиной головы оглядел камеру. Она была железная. Клепаный пол. Стены и потолок — из плит, похожих на дольки шоколада, только громадные. Ярко светил плафон, похожий на иллюминатор с матовым стеклом. Было пусто, лишь в углу — голая двухъярусная койка.
Зорко всхлипывал.
— Я сказал — не реви.
Зорко потерся лицом о безрукавку Лёна — вытер глаза и нос. Отодвинулся. Еще раз вытер лицо — рукавом с полосатым манжетом. Улыбнулся:
— Лён, вдвоем все-таки лучше, верно?
— Да…
— Лён, а этот длинный… он не сказал, про что было наше задание?
— Насчет искусственных озоновых дыр. Чтобы сжигать людей в намеченных районах…
— Вот гадство-то, — тихо выговорил Зорко. — Выходит, мы виноваты…
— Зорито, я стер запись. Успел… Начисто.
— Правда?! Ура! — Зорко возликовал, будто не в стальной камере, а на детской площадке. Но тут же осунулся. Отошел, опустив руки. Грязная белая голландка была выпущена поверх штанов — казалось, Зорко в платьице. Или в куцей ночной рубашонке. На ногах черные разводы — наверно, в подвальной воде была нефть.
