Это был день моей личной слабости, в который я была как никогда депрессивна и противно ранима. В этой жизни я старалась держать себя в руках, в конце концов, у меня долгое время оставалась надежда на встречу с мужем, даже на его спасение… Но когда я поняла, что в этом мире его, возможно, никогда и не было, я начала позволять себе выплакаться в этот день, так и оставшийся для меня черным.
Хмуро глядя на страшную дату, я решала для себя дилемму. Идти или не идти в школу. В принципе, Рене всегда сквозь пальцы смотрела на мои редкие прогулы, не замечая в силу рассеянности, что дата прогула всегда одна, хотя иногда мне везло и день оказывался выходным. Я притворялась больной и запиралась у себя в комнате с томиком Рафаэля Сабатини. Мой любимый капраз обожал приключения капитана Блада, ну и сам был рыцарем до идиотизма.* (так в шутку называет Сабатини своего героя)
Притворяться же больной с папой было чревато. В порыве напрасной вины любимый отец накупил бы кучу ненужных лекарств, лично отвёз бы в больницу, извелся бы сам, ну, и меня заодно… Да и врать ему не хочется. Скрывать же в этом городке что-то бесполезно. Хорошо вампирам. В них не верят. А вот в прогулы подростков миссис Коуп, ой, как верит, так что каждый раз просвещает родителей.
Вздохнув, я пошла собираться в школу.
Не изменяя старой традиции, я надела платье. Зелёное. В той жизни я была чуть-чуть с рыжиной, так что Лёша часто говорит, что этот лягушачий цвет меня только красит. Я улыбнулась в зеркало, смахнув слезу.
— О-о, началось, Валентина Архиповна, уже расклеиваемся, да? Ладно, тушью не красимся, впрочем, как всегда.
Шмыгнув носом, я резко ущипнула себя за щеки, вызывая искусственный румянец. Так-то лучше. А то краше в гроб кладут. Хотя про гроб лучше даже не заикайся, милочка…
Достав из холодильника вишнёвый сок, я бросила его в сумку. Сомнительная замена красного вина, но последнее мне просто не продадут в этом городе при всём желании. Самоубийц нет. Папа шериф и всё такое…
Первые три урока прошли тихо и спокойно. Меня особо никто не трогал, учителя, заметив моё подавленное состояние, тактично лишний раз не спрашивали, а ходящий за мной хвостиком Майк сначала пытался расспросить о причинах плохого настроения, но, получив недобрый взгляд, тут же отстал, пробормотав что-то про женские штучки и то, что раз в месяц женщины становятся опасны для общества. Мне не хватило сил даже усмехнуться.
— Господи, дай мне сил… — шептала я хмуро, бредя в столовую. — Осталось пережить биологию с физкультурой — и можно ехать домой.
