Заветную выписку удалось добыть лишь путем дипломатических ухищрений – в этом мне очень помог Артемий, – и умеренного шантажа – здесь уж сама постаралась. Так или иначе, завожу будильник на полседьмого, хватит с меня тунеядства!
Измерение температуры и давления, медикаменты, периодические кардиограммы, УЗИ и прочие обещали сопровождать еще долго, но я не жаловалась.
- Следует исключить повторение приступа и по возможности его предотвратить, - без особой надобности поясняла Лизавета, выписывая очередное направление.
- Вернее, проверить наличие остаточных явлений, а заодно отвести подозрения, - уточнял Воропаев.
А остаточные явления были: до жути реалистичные кошмары и головокружения, катастрофическая слабость во всем теле, ни с того ни с сего начинали неметь ноги или терять чувствительность пальцы. Я могла целый день пролежать бревном, не имея возможности подняться.
Когда это случилось в первый раз, мы сидели в моей палате и говорили. Обо всем, что считали важным, стремясь поделиться каждой мелочью, боясь что-либо упустить. Долгим, неспешным разговорам, которые то и дело прерывались жадными поцелуями, мешали только плановые процедуры и редкие, «чтобы не нарушать отчетности», визиты лечащего врача. Ощутив, что спина начинает затекать, я приподнялась на локтях, усаживаясь поудобнее, и вдруг поняла, что не чувствую ног ниже колена. Выражение неконтролируемой паники выдало с головой.
- Что такое? – Артемий сразу подскочил ко мне, готовый отразить любое нападение.
- Ноги, - пролепетала я, тщетно пытаясь успокоиться, - не чувствую…
Ручка двери вспыхнула под дополнительным заклинанием, такое и стадо слонов удержит. Воропаев помог принять сидячее положение, стянул с меня шерстяные носки, колготки (мерзла я постоянно) и велел задрать ночнушку до бедер. Осторожно и тщательно начал ощупывать правую ногу, начиная от ступни. Не чувствую, совсем! В голове билась паническая мысль: «А вдруг я навсегда останусь калекой? Кому я такая буду нужна?»
- Отставить панику! – велели мне. – Скажешь, когда что-нибудь почувствуешь.
Честно прислушалась к ощущениям, унимая трусливую дрожь. Врач я, в конце концов, или безмозглая девица из института благородных?!
- Здесь!
Прикосновение было слабым, почти не ощутимым, но оно было.
- Точно здесь? – Воропаев чуть сильнее постучал пальцами по моему колену.
Повторив процедуру с другой ногой – та реагировала несколько лучше, – он разрешил поправить ночную рубашку и принялся за массаж. Так странно было глядеть на ритмично двигающиеся руки, видеть растирание, но совсем не чувствовать. Странно и страшно.
