Ты обняла меня, прижала к стене, попыталась выдавить прыщ около губы, но тот сидел еще очень глубоко, и ты его оставила в покое, погладив холодным мизинцем. Мы спустились в подвал. В полоске света ты увидела тюбики от клея «Момент», сказала, что наверняка подростки тут клеем дышат.
И я вдруг стал вспоминать, как много лет назад дышал вот в таком же подвале клеем, как открылась дверь в стене, как я пошел по золотистой лестнице куда-то вперед и вверх… А потом комната, компьютер, мобильный телефон и голос девушки. Этот голос. Он обращался к ребенку, к девочке. Это был твой голос. Я слышал его семнадцать лет назад, когда дышал клеем с другом-панком, вместо того чтобы сидеть на занятиях в музыкальном училище.
Я улыбнулся горько и криво, я сказал тебе, что будет у меня и письменный стол, и квартира у нас большая будет. Ты с притворным презрением не верила в это, шептала, да нужен ты мне со своим столом, и квартиры у нас не будет, погуляем, подружим – и разбежимся. Я молчал, не спорил, я знал будущее, сообщенное мне когда-то Моментальным Духом. Знающий не спорит.
Мы пробрались в другое крыло здания, эта часть уже была забетонирована, готова к внутреннему ремонту. Ты стала планировать, какие будут здесь магазины, бутики и торговые лавки: вот здесь будет пиво, вот тут мужская одежда. Я перехватил: а вот здесь, в этой части, будут продавать огромные кровати, но пока этого не произошло, прижмись к стене, поставь одну ногу вот на эти два кирпича, и я иду, иду. Пока я двигался, вминая тебя в стену, мне представлялись картины, навеянные этим местом: над нами, на множество этажей выше, есть такой этаж, где не квартиры будут, а комнаты, словно в общежитии – одна за другой, одинакового размера, по обеим сторонам коридора. Этот этаж и эти комнаты так и останутся недостроенными – таковы правила. В каждой комнате по кровати, больше ничего. В кроватях мумии, накрытые белыми одеялами. Нельзя определенно сказать, живы они или нет. Они находятся в промежуточном состоянии между жизнью и смертью. Если их увидит человек, который посчитает, что они мертвы, – так и будет, а если он решит, что они живы, – и это будет абсолютной истиной.
И я стал двигаться быстрее, эхо твоих стонов кувыркалось где-то сзади, обретя форму живого существа, красного скомороха с бубенчиками. И я увидел, что через много лет у этого дома будет прекрасный двор, весь заросший кустарниками и деревьями. Здесь будет много, много детей, каждый вечер во дворе будет стоять такой гомон, такое веселье, что взрослые не смогут услышать друг друга в своих квартирах, в своих разговорах про сломанные стиральные машины, про антресоли и про отпуск на Кипре.
