Допил чай и пошел натягивать джинсы, а ты оставила омлет и стала ходить рядом – подбирать несуществующий мусор, поправлять несуществующие складки на одеяле, вытирать несуществующую пыль с подоконника. И смотрела, смотрела стеклянным холодным глазом как-то сбоку, не прямо. Смотрела не на меня, а рядом со мной, как бы чертя невидимую клетку, заворачивая меня в кокон. И ты спрашивала, а нравится ли мне, как Белка и Стрелка двигают ногами во время чтения стихов. Я сказал, что никогда не замечал, двигают ли. Но ты спросила, а нравится ли мне, как они оголяют свои груди в поэтическом экстазе (ты видела фото в соцсетях). Я сказал, что раньше как-то не замечал, но вот сегодня обращу внимание.
Ты убежала в кухню и стала греметь там чем-то железным обо что-то железное. Ты кричала с кухни, что и вообще мы договаривались друг без друга никуда не ходить. Ты говорила все громче, пока не разревелась и не начала кричать, что у меня в соцсетях одни шлюхи, что я вечно общаюсь с ними, что приглашаю их на свидания, что улыбаюсь им, что хожу перед ними, гарцую, что тварь и подонок.
И я, конечно, завелся.
Сам не заметил, как уже орал на тебя, говорил, что тебе пишут стихи какие-то школьные друзья, которые не друзья давно, а пузатые похотливые инженеры. И еще там что-то орал в этом же духе. Ты орала, что я трахаю девочек на концертах «Нижних земель». Я же сказал тебе, что девочки те давно стали мамами. Ты не поверила, выбросила омлет в раковину, туда же швырнула сковородку, повернулась, сорвала тряпку с головы и с наслаждением, с каким-то лисьим облизыванием каждого слова, с поганеньким таким прищуром стала говорить, чтобы я после выступления обязательно попросил себе в подарок трусики Белки и Стрелки. Ты мяукала: скажи им, я вас слушал, Белочка и Стрелочка, и теперь вы просто обязаны отдать мне свои трусики, обе. А ну снимайте прямо тут – и отдавайте. Это будет последним аккордом выступления. И вообще – возьмите за правило – приз после чтения стихов, каждый раз приз! Трусы Белки и Стрелки самому внимательному слушателю! А кто это? Кто самый внимательный, как мы узнаем? Конечно, по овациям зала! Посмотрите, вот сидит мужчинно, он слушал внимательнее всех?! Хлопки, крики, свист. Но нет, недостаточно. Мало. Не видать ему трусов двух собачьих поэтесс. О, смотрите! Какой красавец, какие трицепсы! Он слушал внимательно? Свист, крики, хлопки. Не-е-е-т, это не он. Не дадим ему трусы, огненно-священное кружево наше. А это? Кто это? Боже! Это же сам Сергеев, писатель и музыкант, красавец и умница, дамский любимец, тончайшей организации личность! Он? Может, он слушал внимательнее всех? А? Овации! Крики одобрения! Осклизлые причмокивания! Ну конечно! Конечно! Конечно же! Вот кому мы отдадим свои трусики. Музыку, музыку нам! Самую эротичную, что есть! Ты задыхалась, глотала слова, но продолжала. Я смотрел и слушал открыв рот, словно в театре.
