- Маркс, о котором пишут? Кажется, экономист? А даст ли что-нибудь моей работе это чтение?
- Маркс - гораздо больше, чем экономист. Тебе будет очень полезно прочесть. Ты увидишь мир в истинном свете. Поймешь то кисло-сладкое, в чем состоят твои ошибки.
Лисицын вдруг обиделся:
- Совсем не ждал, что станешь укорять меня в ошибках!
Он начал нечто в таком роде: якобы путь революции и путь научного прогресса устремлены в конечном счете к той же цели, но путь науки прям, а путь политики извилист…
Глебов его оборвал:
- Прости, я спешу. Давай завтра продолжим разговор. - И, словно подтрунивая, бросил: - Уж таково твое открытие. Как ни крутись, оно тебя ведет прямехонько к политике!
Со двора вернулся Егор Егорыч. Он ходил по черной лестнице разведать обстановку. На улице, сказал он, перед подъездом, стоят двое полицейских, а во дворе нет никого. Двором пока пробраться можно.
Теперь и Лисицыну подумалось, что городовые выследили Глебова.
- Значит, помни, как условились на завтра, - будто бы спокойно уходя, прощался Глебов. И задержал руку Лисицына в своей; посмотрев в упор, спросил: - А что, если ты кинешь все да срочно эмигрируешь куда-то за границу? Простое дело: взять, уйти из накаленной атмосферы. Чтобы твой Микульский или кто там за его спиной даже ахнуть не успели. Хочешь - в Швейцарию, например? Я мог бы тебе это мигом устроить.
В глазах Лисицына промелькнуло не то недоумение, не то тревога. Затем они стали хмурыми. Он упрямо закачал бородатой головой:
- Нет, Павел! Нет! Пойми, ну как же я лабораторию оставлю…
Его память надолго сохранила последние слова, сказанные Глебовым. Уже у двери в кухне Глебов говорил, что на защиту со стороны властей надежда скверная, что хищники в погоне за прибыльным открытием могут не остановиться ни перед чем.
- Боюсь, наложат лапу на твой синтез, на самого тебя. Ты поразмысли. Завтра в три часа продолжим. - Дверь тихо прикрылась, из-за нее донеслось: - Егор Егорыч, вы самого Владимира пуще всего берегите!
Егор Егорыч вывел гостя по черной лестнице и шепотом объяснил:
- Тут, стало быть, забор невысокий - перелезть его извольте, а там, по соседскому двору, напрямик в ворота, на другую улицу.
Старик подставил плечо. Глебов, оттолкнувшись от него, вспрыгнул на каменный забор и точно сгинул в темноте.
Вскоре начался дождь. Лисицын прислушался в шуму, заглянул за оконную штору. По наружной поверхности стекол сплошной сетью струй текла вода.
А Глебов шел, приближаясь к окраине города. Воротник его пиджака был поднят, рукава промокли. В лицо хлестал дождь - косой, холодный, с ветром. Глебов шел то быстрыми шагами, то замедлял их. Нет, за ним, кажется, никто по пятам не идет. Сейчас ему можно бы на извозчике поехать. Однако, как на грех, - ни одного. А конкой - не совсем и по пути, да и рискованно…
