После ужина он вышел из столовой. Слышалось, как он ходит по соседним комнатам. А Зоя придвинулась к Грише.
- Харитонов - это хозяин рудника, - шепотом объяснила она. - Ужасный старик! Плюгавый, лысый, изо рта желтые клыки торчат. Он Ваню замучил. Скаредный да вздорный. Ваня подписал контракт и дождаться не может, когда истечет срок. Харитонов ему даже снится, представьте себе. А неустойка по контракту громадная, заплатить ее - таких средств у нас нет…
И зачем-то Зоя добавила, что все их деньги - лишь небольшое наследство чиновника-дяди. Их очень мало; они - едва-едва ей на студенческую жизнь.
Позевывая, тетя Шура принесла лото. Разложили карты, но игра шла невесело. Наконец к ним заглянул Иван Степанович, пригласил Зберовского идти укладываться спать:
- Постелено для нас обоих в моей спальне, если вы не возражаете…
Они отправились вдвоем. Прежняя мысль не оставляла Зберовского. Он пристально посматривал на Ивана Степановича, выжидая удобной минуты, чтобы заговорить про Лисицына. Терентьев же разделся по-солдатски быстро, рывком закрылся одеялом, сказал: «Покойной ночи» и отвернулся к стене.
Утром, сквозь сон, до Гриши донеслось - где-то близко пела Зоя:
Лишь одна я под окном стою,
И тебе, мой друг, я песнь пою…
- Вставайте, вставайте завтракать! - крикнула она и постучала в дверь.
За окном сияло небо. На пол, освещая пеструю ковровую дорожку, падал четырехгранный солнечный луч.
Постель Ивана Степановича была пуста. Гриша заторопился:
- Встаю, Зоечка! Доброе утро! Поздно сейчас?
- Встанете - узнаете… Ну, так и быть скажу: четверть десятого.
Когда он пришел в столовую, обе хозяйки, Зоя и тетя Шура, чинно сидели за самоваром. Зоя - гладко причесанная, в синем платье - вдруг принялась смеяться и дразнить:
- Ой же вы спали! Ой храпели!..
Он густо покраснел, взял с тарелки горячий пирожок, откусил и не показал виду, что обжегся.
- Ваня в шахту уехал. Вам просил передать, чтобы простили его за вчерашнее, - говорила Зоя. - Вы на нас не сердитесь?
- Да что вы! Как можно!
- Не сердитесь? Правда? - Взгляд Зои теперь лукавый, в искорках. - Господи, а я боялась - вы закричите: «Ноги моей в этом доме не будет!» Кстати, обещайте не забыть нас. Извольте появиться не позже субботы. Обязательно… А то дружба врозь.
А лошади для него, оказывается, уже поданы. Все именно так, как он еще вчера, на станции, сам попросил у Терентьева: экипаж ждет во дворе с девяти часов.
И вот - настало время.
Позавтракали. Он взял свои вещички. Зоя вышла его проводить. Кучер сел на козлы.
