— Так, — сказал Сергиев, снова глянув на Гошо, — что отслужил, хорошо. Где был на практике?
— В Долнем Дыбнике, Плевенский район.
— Там не понравилось?
В вопросе не было издевки, но Гошо почувствовал необходимость оправдаться, даже покраснел.
— Понравилось, но я вам говорил про мать, два инсульта у нее было, оставлять ее не с кем, а с собой брать… А то бы я…
На сей раз его прервал не Сергиев: открылась дверь, и в кабинет, шумно дыша, вдвинулся пузатый человек. Гошо сначала увидел его напористо торчащий вперед живот (нижняя пуговица рубашки расстегнута, из-под нее видно майку), потом лицо — крупное, интеллигентное, живое; и сразу видно — человек бывалый. Но самым примечательным, однако, были его глаза: они излучали и силу, и доброту.
— Мишо, — (так вот он какой, этот Мишо, умеющий отыскивать в людях слабые места!), — возьми дело со Спиридоновым в свои руки, черт бы побрал Камена с его щепетильностью, зла не хватает!
— Ничего не имею против. — Вошедший благожелательно глянул на Гошо, будто предлагая и ему участвовать в выполнении задания. — Но как на него выйти? Не просителем же являться?
— Позвони Гладнишке, он свяжет тебя с Хубенковым, Хубенкову передашь привет от меня л и ч н о и скажешь, что обещанное будет сделано; Хубенков представит тебя Спиридонову. Учти: Спиридонов над обоими стоит, как бы не вышло какой накладки.
— Знаем, не малые дети. — Мишо снова обвел своими добрыми глазами кабинет, и Гошо подумалось: вот бы у него работать!
— Узнай, чем увлекается: охотой, вино давит, ракию гонит — что-нибудь да есть! И позови на субботу, на своей машине не может, так мою пошлем.
— Заметано, — кивнул Мишо.
Сергиев на миг задумался.
— Сам сориентируйся. Если надо, позови Цецку. — Тут он впервые поглядел Гошо в глаза, будто говорил это ему или искал у него сочувствия. — Как знать, некоторые с милашками любят отдыхать, у каждого свой вкус.
— Без деталей, шеф, без деталей. Не разжевывай! Все будет о’кэй.
— Колесники нужны мне весной, а не через три года, не забудь.
— Ясно. Завтра с утра я уже у Гладнишки. Есть еще что?
— Нет. Свободен.
Мишо еще раз глянул на Гошо как на соучастника, подмигнул ему и медленно вынес свое пузо из кабинета. На миг наступила тишина, не хватало его шумного дыхания и какого-то домашнего тепла, возникшего с его приходом. Сергиев снова поглядел Гошо в глаза, словно извиняясь.
— Что делать… обычным путем не получается… — И, как бы ставя на всем этом точку, спросил: — Как зовут?
