— Здравствуй, — как-то неуверенно сказал человек шепотом.
— Кто это? — шепот показался совсем незнакомым.
— Не узнала? — чуть громче спросил он.
— Игорь? Не может быть…
— Может.
— Пойдем скорее в комнату, — заторопилась Аля. — Я разбужу маму, она обрадуется!
— А ты? — и тут же, будто испугавшись, смял свой вопрос новым: — Где дед?
— На казарменном. Ключ, как всегда, под ступенькой парадного крыльца, на вашем обычном месте.
Из прихожей он свернул в кухню, включил свет. Лампочка была слабенькая, электроэнергию надо экономить, да и некому в кухне хозяйничать по вечерам. Аля шла позади, поглядывая на пол, некоторые половицы осели, того и гляди в потемках каблук сломаешь… и впереди увидела странные, с широченными голенищами сапоги на ногах Игоря. Оглядевшись, он снял шапку, сел на пустой стол. Курчавые волосы давно не стрижены, лицо темное, измученное, глаза лихорадочно блестят.
— Ты болен? Я подогрею чай, пересядь, примус же…
Он придержал дверцу стола ногой:
— Нет, нет.
И смотрел, смотрел… А взгляд неуверенный. Возле губ скобки морщин, скулы стали резче, грубее.
— Что с тобой?
— Н-ничего… Главное — ты. Ты молодец.
Она о себе ни слова, а он уже с выводом — молодец.
Лампочка медленно погасла. В кухне холодновато и какая-то глухая тишина. Нюрка с Машей на работе, мама спит, с улицы тоже ни звука.
— Ты надолго?
— Сейчас же дальше. Эшелон на станции, — на этот раз голос был тверже.
— Но откуда ты?
— Мы… едем на переформирование. Понимаешь, твоя фотокарточка сгорела вместе с планшетом.
Она бросилась в комнату. Мама, верно, лежала на спине, дышала трудно, всхрапывая. Пусть спит. В темноте Аля нащупала альбом на этажерке, раскрыла, как полагала, заднюю корочку и вынула фотокарточку, она там была одна. Вернулась с нею в кухню. Игорь чиркнул спичкой, смотрел на фотокарточку, пока ее пламя не погасло.
— Теперь ни она от меня, ни я от нее, вместе будем воевать. — Он шевельнулся: — Мне пора.
— Ты должен сказать… что стряслось? — Он молчал. — Не доверяешь, да?
Это была их давняя, еще детская, формула. После этого «не доверяешь» следовало доказать обратное. И он не устоял, он доверял ей всецело.
— На бронепоезде… я был командиром площадки, — и замолк.
Она ждала, ничего не спрашивая, хотя понятия не имела, что это за площадка, которой он командовал.
— Мы стояли долго. Яблоками объедались, неподалеку сады колхозные. Солнце, трава и эти яблоки… на деревьях, на траве… красные, желтые, запах! И вдруг команда: едем.
