Во дворе кучкой стояли женщины, как шли из убежища, так и остановились под кленами. Увидев Алю, мама просияла и тут же возмутилась:
— Утром бомбить приноравливаются, мало им ночи! — Подумав, заключила: — Это они после налета наших на Берлин мстят.
— Не понравилось? — и кругленькая Зина сердито нахмурилась: — Мало им всыпали!
— Да, но… и там дети… — сказала мама тихо.
— А у нас чурки? Два месяца вздохнуть не дают! — кипятилась Зина.
— Два месяца… как вечность. — Вера Петровна покачивала завернутого в плед Пашутку. — Мужчина в убежище сказал, Гомель сдали и под Ленинградом тяжело… Анастасия Павловна, Муза-то на фронт ушла.
— Снайпером? — вскинула глаза на Веру Петровну Аля.
— Ага, глазами стрелять по военным, — усмехнулась Зина.
— Нет, будет пока машинисткой в финчасти. На Пашутку и не глянула, сказала: чтоб не скучать. Может быть, и так… — И Вера Петровна крепче прижала к себе малыша.
— Молодая, мужа нового надо ей, — стояла на своем Зина.
Несправедливо. Но и мама молчит. К ним подбежала Нюрка:
— Заспалась в убежище, никто в бок не толкнул. Радость у меня, женщины! Федор мой в лагерях и работает по своей линии.
— И каково твоему повару в безопасном месте? — прищурилась Вера Петровна в тяжелом раздражении.
— Пишет: жить можно, — не замечая неприязни окружающих, радовалась Нюрка. — Пять лет ему определили, а война замирится, амнистия все простит.
— Не надо бы такими новостями хвастать, — подтолкнула Нюрку Анастасия Павловна, показывая глазами на Веру Петровну.
— Не тебе, Пална, тыкать мне в глаза стыдом, твоя семья живет без опаски.
— У меня, Нюра, видит око, да зуб неймет. Некому на фронт, правда, от того и мучаюсь.
— Чудная ты, Пална… Другая радовалась бы, что сынов нет, некого оплакивать, — все громче гомонила Нюрка.
— Слушай, Нюр, а чего это ты так кричишь? — вдруг спросила Анастасия Павловна.
— Под волну попала прошлой ночью. Громкое гудит, ничего не разбираю, а тихое слово, или ложка звякнет, слышу. Я тоже от войны пострадавшая! Да это ничего, только бы Гитлера придавили, а уши и сдобность свою я возверну. А вона, смотрите, на крыше зенитчики угнездились! — ткнула она рукой в сторону школы.
Все подняли головы. На крыше топорщились стволы пушек, возле них суетились люди в военной форме, но вместо привычных мужских голосов — девичий смех!
— Мужиков им мало… девчонок на крышу… — перекрестилась Зина: — Помоги им, боженька…
— Они с перепугу не туда пальнут, а нам крышка, — прокричала Нюрка и махнула рукой: — Оставайтесь со своими защитницами, а мне пора на шоколадную работу, — и пошла, тяжело и бесшумно.
