Поручни железной лестницы на выходе — холодные, крыша опасная, застекленная, при каждом шаге надо нащупать переплет, чтобы не провалилась, не порезалась нога, и не обнаружился светом цех. Поначалу трудно было передвигаться, а зажигалки надо хватать чуть не на лету, иначе пробивали стекло, уже сколько заплат из фанеры и картона наставили… Но приноровилась, пошире ногу поставишь, как раз на сплетение рамы попадешь. Теперь и вовсе привыкла, бегала с огромными щипцами по крыше, хватала ими гитлеровские «подарочки», совала в ящики с песком…
Зина орудовала на крыше, и Аля, когда оказывалась рядом, слышала:
— Божечка, помоги, спаси и помилуй, видишь же все…
Нюрка по-прежнему мчалась своей тяжелой, но бесшумной рысью в убежище, норовя взять у Веры Петровны Пашутку:
— Дай, Вер Петровна, я посильнее, тебе ж трудно.
— Берите, Нюра, узел, он действительно тяжелый, а ребенка никому не доверю, ни-ко-му.
Сейчас там, на Малой Бронной, во дворе, кроме Славика, ни одного мужчины… Аля стояла у вытяжной трубы, смотрела кругом, прислушивалась, вспоминала первую бомбежку в цехе… Как и сегодня, первой закричала, заметалась тетя Даша. Начальник смены, коротышка Иванов, прытко бегал, выключая станки, и орал, пылая:
— В убежище! Чего стоите? Мне за вас в тюрьму садиться?
— Почему это в тюрьму? — не поверила Аля.
— Прямое попадание — и вы трупы. А кто не загнал вас в убежище? Иванов, начальник смены, обязанный… — и, махнув рукой, он вскипал: — В убежище! Все, все!!
Подбежала контролер Катя, улыбнулась ласково:
— Иванов, миленький, не волнуйся, мы же вместе погибнем. — И, наклонившись, поцеловала его в рыжие кудри.
Он отшатнулся, смотрел непонимающе: как могла шутить Катя в такой момент? Выключил полуавтомат Али и поспешил дальше, выкрикивая:
— Приказ! Всем в убежище!
В цехе наступила тишина, с непривычки жуткая, и такой пустой без людей цех… А тут еще свет вырубили, оставили только лампочки над выходом, чтобы люди видели, куда бежать.
Под бомбоубежище был оборудован громадный подвал. Стены и нары, окрашенные серой технической краской, едко пахли. Под самым потолком — три сильных лампы, неспособные, однако, разогнать мрак в углах убежища.
Женщины их цеха сгрудились под одной из ламп:
— У нас в конце улицы под разбомбленным домом всех придавило… говорят, ни один не спасся.
— Универмаг видали? Один скелет остался…
— Остов называется, скелет из костей, а не из кирпича.
— В зоопарке-то звери воют страшенно в бомбежки.
