Эх, сыпь, Семеновна,
Да подсыпай, Семеновна!
Дворничиха Семеновна, явившись без приглашения, как и во все квартиры, где пахло спиртным, беззубо улыбалась, прихорашивая всему двору известный белый в горошек платочек. К ней, не к матери, жался белобрысенький Олежка, пятилетний сынок Барина. Между Глашей и Машей, сестрами-близнецами, сидел в обнимку с котенком Глашин шестилетний сын, Толян, деловито выковыривая из булочки изюминки. Такие булочки исчезли с началом войны, сегодня же Федор сам напек, большой мастер по поварской части.
Пододвигая гостям копченую рыбу, холодец и горчицу, Нюрка, перебивая всех, страдала:
С неба звездочка упала,
Ох, да четырехугольная,
За кого я замуж вышла,
Дура малахольная…
Ее длинное, смугловатое лицо раскраснелось, крупный рот улыбался, а в темных глазах никакого веселья.
— Настась Пална, уважь, выпей!
— Пригублю, Нюра, при таких делах — надо. Фашистов погнали, и Великобритания заключила с нами соглашение — действовать вместе против Германии, поверили в нас!
— Ага, когда сами горели — почуяли, — сказала Глаша, посматривая то на сына с котенком, то в свою стопку: как бы не перебрать.
— Да бросьте вы свою политграмоту! — И Федор вскочил, хватанул себя ладонью по голому черепу, заорал:
А чужие женушки — белые лебедушки.
А моя шельма-жена, полынь горькая трава!
Погрозив ему увесистым кулаком, Нюрка встала с рюмкой:
— Собрала я вас, соседи-гостенечки, по новому случаю моей жизни… — Все примолкли, повернулись к хозяйке. — Ухожу из проводниц, наездилась Нюра Краснова во как, — и полоснула ребром ладони по своей крепкой шее. — Оседаю дома, рабочим классом…
Нетерпеливая Маша протянула к ней свою стопку:
— Поздравляем! Кем же ты теперь будешь числиться?
— А Нюра ваша не промах, — и заулыбалась. — На фабрику «Рот-фронт» иду.
— Ловко… — пробурчала Глаша. Сестры одинаково помрачнели.
— Об конфетах не скажу, а шоколад наипервейшее дело, — ответила Нюрка. — Буду укладчицей.
— Знай наших! — гаркнул Федор и выпил свою рюмку.
Но гости как-то сникли, веселье пошло на убыль. Только практичная Баринова Нинка спросила:
— Нюр, на продажу принесешь? Когда сможешь, конечно.
— Там посмотрим…
— Сидят шоколады обсуждают, — зло и четко выговорила Глаша, поднимаясь из-за стола. — На земле беда, а они… Седни Настась Пална читала у примуса: Китай с японцем сцепился, в Африке гомонят, а тут… тьфу! Маш, бери Толяшу, пошли домой!
— Напилась-наелась, теперь можно хозяев обругать, — усмехнулась Нюрка. — От зависти все. Пусть уходят, а мы гулять будем. Все равно помирать! Ии-их, топнула я, и не топнула я…
