Я снова взял в руки электронную книгу: осторожно, чтоб не задеть капельницу. Спина болела от долгого лежания на одном месте; я попытался улечься на бок и увидел тварь. Это было непривычно после стольких дней без нее. Первым моим желанием было выдернуть иглу из вены и сбежать. Настолько натурально и страшно это выглядело: черная тень стояла в противоположном углу помещения среди медицинских приборов, согнувшись в три погибели; это существо представляло собой скорее игру света и тени, и отчетливо его разглядеть можно было, только если глядеть под определенным углом. Помню, подумал, что это, наверное, какой-то из препаратов химии вызвал галлюцинации. Врач ничего о таких побочных эффектах не говорила; в основном волновалась за мои почки, потому что химия нефротоксична, напоминала, что надо больше пить жидкости, но мало ли. Я чувствовал, как безумие накрывает меня с головой. К счастью, тварь не двигалась. Однако я знал, что она на меня смотрит и чего-то ждет. Cразу вернулись воспоминания о ней: наши случайные встречи в Аксайских штольнях, в заброшенных зданиях и так далее. Все это было с ней и со мной. Когда я подарил твари место в своей книге, она на какое-то время почти исчезла; потом я узнал о диагнозе, и она исчезла совсем; и вот появилась вновь.
— Эй, Наташа! — громко позвал безносый. — Банка почти докапала!
От его крика я вздрогнул и повернулся; тварь стала невидима. Я попытался снова лечь, как надо, чтоб видеть ее, но это не помогло: в углу было пусто. В помещение быстрым шагом вошла медсестра Наташа: так, что это тут у нас, и правда почти все докапало, ах, какой молодец, давай поставим новую баночку.
Я извивался как уж, пытаясь найти правильный угол обзора, чтобы различить тварь. Медсестра Наташа, сменив банку с лекарством у безносого, подошла ко мне, посмотрела с сочувствием:
— Устал? Ну ничего, не так много осталось.
Мне действительно оставалось лежать тут не так уж и много: может быть, часа два.
Когда это мучение наконец закончилось, я встал и с удовольствием размялся. Посмотрел на безносого: рядом с ним оставались еще полные банки. Судя по всему, для него капельница затянется до полуночи. Было очень его жаль. Хотелось сказать, как тут обычно говорят, выписываясь или прощаясь с тем, кто выписывается: выздоравливайте. Здесь все говорят «выздоравливайте», и врачи, и пациенты; как будто слово может помочь.
Я ничего не сказал безносому; молча ушел. Выходя, еще раз глянул в угол, где стояла тварь: никого. Я подумал, что это неудивительно: ремиссия кончилась, мой психоз вернулся.
