Ну и, допустим, удрал я - что потом?
Приду я к отцу беглецом-попрошайкой, да еще, быть может, принесу ему угрозу войны с Элевсином. И дурацкий же у меня будет вид - от женщины удрал!.. То ли дело, если бы слух обо мне дошел раньше меня. Чтобы, еще не зная, кто я такой, отец сказал бы: "Вот бы мне такого сына!"
"Нет! - думаю. - Зевс Вечноживущий! Ведь у меня еще есть время. Осень, зима, весна впереди... Если я не смогу открыто прийти в Афины, чтобы слава моя бежала передо мной, - так мне и надо, - останусь в Элевсине, разделив судьбу прежних царей".
Я осматривался, прислушивался...
Пилай, сын Нисия, был прославленный воин; к мегарцам относились настороженно... Чтобы сохранить свое положение, не схлестнувшись с ним, мне надо было как-то с ним подружиться. И поскорее!.. Я крутил и так и сяк и не мог придумать, как это сделать.
Правда, наши ночи не утратили сладости, - каждый раз песни арфистов за ужином казались чересчур длинными, - но я уже больше не мучился мыслью, как смогу оставить ее. Я никогда не заговаривал с ней о делах, если кто-нибудь мог услышать, чтобы она не унизила меня при свидетелях небрежным ответом; но если пытался ночью - она убаюкивала меня, как маленького. Дома, когда мне было всего десять лет, дед часто оставлял меня в Зале Совета, чтобы я сидел тихонько и слушал, как он судит; а потом спрашивал, что я понял в делах. Здесь же ко мне подкатывались просители, пытались меня подкупить, чтобы я раскрыл им ее уши, словно я был наложницей... Разумеется, это были женщины, так что я не мог попросту дать им по зубам.
Я часто видел во Дворце ее детей. Их было всего пять, хотя она выходила за десятерых царей. От последнего детей не было, и я надеялся, как каждый мужчина, что от меня она понесет. Но мне довелось услышать разговор нянек: мол, эти дети - знак ее особого расположения к их отцам, она выбирает, кому из царей рожать, а кому нет. И потому я не спрашивал ее: знал, если она мне скажет, что не считает меня достойным стать отцом, - слишком я буду зол, чтобы отвечать за себя.
Настал день, когда она услышала, что я гонялся за леопардом. Как она меня отчитывала!.. Кто бы слышал - подумал бы, что пацана сняли с яблони; пацана, только что надевшего первые короткие штанишки!.. Я буквально онемел. Мать моя, знавшая меня беспомощным младенцем, голым как червяк, - моя собственная мать не посмела бы сказать мне всех тех слов!.. Потом я сообразил, что надо было ответить, но уж поздно ... В ту ночь в постели я повернулся к ней спиной; думал, что хоть тут она надо мной не властна... Но не тут-то было! - в конце концов она добилась от меня всего, чего хотела, на этот счет она была мастерица... На другое утро я проснулся еще до рассвета, и чувствовал себя - прескверно. Это же позор! Что ж я? Как ночь - мужчина, а как день - детеныш-несмышленыш?.. И всё - ради удовольствия этой бабы?.. Нет, с этим надо кончать, иначе сам себя уважать перестану.
