– Потому что двадцать восемь недель – это критический срок в беременности, и вам необходимо особенно быть к себе внимательной. Наверняка есть кто-то, кого можно попросить о помощи. Дарси, а отец ребенка? Кто он?
Дарси закрыла глаза. Она должна пожертвовать гордостью, забыть о себе, о своем инстинктивном нежелании это сделать. Она так старалась не думать о Ренцо. За долгое время впервые его лицо, словно высеченное из камня, всплыло перед глазами. И мускулистое поджарое тело, и то, как он надевал очки в темной оправе – и как это сексуально выглядело, – когда работал над проектами. А пробуждение по утрам в его объятиях… Все это ей почти удалось забыть, вычеркнуть из памяти, погрузившись в новую работу в местном кафе.
Но сейчас она должна обратиться за помощью к человеку, который заставил ее почувствовать свою никчемность, вернуться в те дни, когда люди отворачивались от нее и не верили ни одному ее слову. Она убеждала себя, что ей все равно, что подумает Ренцо, когда ему позвонят из больницы. Что ей безразлично, что он считает ее воровкой. Главное, что она знает правду. Рука сама собой легла на живот, пальцы сжались, защищая то, что у нее внутри, – жизнь этого еще неродившегося ребенка. Она сделает все что угодно, лишь бы уберечь его.
Все что угодно.
И первое, что нужно сделать, – это быть сильной. Она с самого начала связи с Ренцо была сильной. Она, как ей было привычно, держала свои чувства на замке и ничего не ждала, вот почему поразилась, когда по возвращении в Англию из Тосканы он дал ей ключ от своей квартиры.
Может, тогда ее чувства начали меняться? Переезд в Норфолк отошел на задний план, и голова пошла кругом от ее нового положения любовницы Ренцо. Она с радостью пошла на благотворительный бал с ним и танцевала в его объятиях, опьяненная вишневым запахом, витавшим в зале. Если бы не появление Дрейка, то, возможно, она очень скоро привыкла бы носить украшения, подаренные Ренцо, и не вспоминала бы про отъезд в Норфолк.
Она была дурой, и пора перестать вести себя как дура.
Никогда больше она не будет хныкающей Дарси Дентон, умоляющей своего итальянского любовника поверить ей. Пусть думает что угодно, лишь бы помог ей с ребенком.
Дарси открыла глаза.
– Его зовут Ренцо Сабатини, – сказала она.
* * *
Ренцо никогда так не ощущал свое бессилие, как в те минуты, когда мерил шагами стерильный больничный коридор, не замечая косые взгляды медсестер. Он не привык ждать и едва мог поверить, что его заставят дожидаться часов посещений. Все просьбы пропустить его раньше были отвергнуты суровой акушеркой, с которой он успел поговорить. Нахмурившись, она сказала ему, что его подруга слишком много работает и плохо питается, почти что нищенствует. Акушерка окинула взглядом его темный костюм, шелковый галстук, сделанные на заказ ботинки, и по ее глазам он понял, что она оценивает, насколько он богат. Его оценивают, а ему это претит. Как и выступать в роли будущего отца, уклоняющегося от своих обязанностей.
