Вдруг мужчина в красной майке вернулся к жизни и выскочил на дорогу буквально в шаге от нашей медленно ползущей машины. Яркий цвет его майки бьет по глазам, как когти монстра. Сердце в груди замирает, а затем начинает трепыхаться, словно пойманная птица. Взглянув в лицо мужика еще раз, я вспоминаю, что видел его в толпе родителей, сидевших в церкви. А его лицо на моих глазах превращается в гротескную маску чистой ненависти.
— Ты убил моего сына! — Он с размаху бьет по крылу проезжающей машины. — Да я тебя…
Мы проезжаем мимо, и я не успеваю расслышать конец фразы. Выворачивая шею, я вижу, как к мужчине подходит полицейский и пытается его успокоить. «А у меня в шкафу есть такая же майка», — вдруг думаю я, а затем голова начинает кружиться. Перед глазами все плывет, и я, наклонившись вперед, кладу голову на колени.
— Сэр, с вами все в порядке? — спрашивает сидящий впереди коп.
— Д-д-да, — бормочу я, не меняя позы.
Полицейский молчит. Зрение возвращается ко мне, но я не в силах поднять голову.
По дороге я еще раз десять набирал номер Джейка, но после первого гудка неизменно включалась голосовая почта. Рациональная часть моего сознания подсказывает, что, если бы телефон был у Джейка (правда, мой сын постоянно забывает мобильник), то к этому времени он уже давно позвонил бы мне или маме. Но ведь он же взял трубку, или кто-то же ее взял! Конечно, всему можно найти логичное объяснение, но это не дает мне покоя.
Наконец двери машины открываются. Мне протягивают руку.
— Мистер Конолли, — произносит мужской голос. — Я — детектив Роуз. Ваша жена ждет вас.
* * *
Я плохо помню, как вышел из машины и добрался до дома. Я как будто вынырнул из тумана и сразу оказался напротив Рейчел. Она сидит на плетеном стуле на террасе позади гаража, поставив локти на разделяющий нас кофейный столик, крышка которого выложена мозаикой. Некоторое время мы оба сидим молча, не в состоянии произнести ни слова. Мы словно находимся в эпицентре циклона. Затем Рейчел поднимает на меня измученные глаза.
— Джейк мертв, наш малыш мертв, — шепчет она.
Я немедленно закипаю. Меня бросает в жар, на лбу выступают капли пота.
— Не говори ерунды! — шиплю я. — Он ведь ответил на звонок! Это был он, я почти уверен!
— Но ты же не говорил с ним! Ты разве слышал его голос? — Рейчел скептически качает головой. Это движение раньше очень действовало мне на нервы, поскольку всегда заключало в себе скрытый упрек. Обычно оно означало, что я не осознаю серьезность положения, не замечаю очевидного. Эта одна из тех мелочей, которые понятны только семейным парам, воспитывающим детей: невербальное средство общения.
