– Никогда не видела такого огромного солнца, – я поплотнее обхватила колени.
– Ты еще много чего не видела, – загадочно ответила Карен.
– Тут, на острове?
– На острове, – туманно кивнула она. – И вообще.
Я криво улыбнулась и на ощупь сорвала несколько высохших травинок. Некоторые вещи я бы предпочла никогда не видеть и вовсе. В носу защипало, и я наморщила его.
– Знаешь… Хотя бы раз в день непременно бывает счастливый конец. – Карен заговорщически покосилась на меня. – Это цитата, из книги.
Я улыбнулась эху собственных слов, произнесенных давным-давно. Поморгала, глядя на алый зеркальный блеск моря.
Карен скользнула пальцами по черным символам на своем запястье.
– Это и написано тут? – спросила я.
Карен проследила за моим взглядом и задумчиво качнула головой.
– Нет, – мягко улыбнулась она. – Здесь написано «Ничего никогда не заканчивается».
Я помолчала, повторяя фразу про себя и пробуя ее на вкус.
– Мне нравится. А знаешь, можно сделать гораздо проще. – Я наклонилась и провела пальцем по тонкому слою песка на скамейке. На дереве появился едва заметный рисунок горизонтальной восьмерки – знак бесконечности.
– Оставим это для твоей первой татуировки. – Карен подмигнула. Немного помолчала и добавила с ноткой светлой грусти: – Слушай. Так, как в голливудских фильмах, не будет. Но с тобой все равно все будет хорошо. Понятно?
Я нахмурилась, внимательно вглядываясь Карен в глаза. Помолчала и медленно кивнула.
– Да. – Я ей поверила.
– И у тебя большущая семья. – Карен вытянула палец, чуть не ткнув мне в нос. – Вон нас сколько! И только попробуй что-нибудь возразить, я страшно обижусь – а ты этого не хочешь, поверь.
Рот сам по себе расплылся в улыбке. Я задрала голову вверх, глядя на мачту. Она упиралась в светло-розовые облака, похожие на сахарную вату из парка аттракционов.
– Все-таки ему не хватает паруса. – Я погладила дерево рукой.
Карен посмотрела на мачту вместе со мной, а потом поднялась на ноги.
– Мне кажется, ему она пойдет больше, – произнесла она, снимая с головы красную бандану.
* * *
Вечер прошел словно в полусне. Когда брат примчался забирать нас с Карен, уже начало смеркаться, и воздух окутался фиолетовым. Я обвила руками его шею, и этого было достаточно, чтобы в ту же секунду оказаться дома. Брат судорожно водил ладонью по моим волосам и дышал сквозь зубы. Не от бега и не от подъема на гору – от ярости. Такой ярости, которая бывает, только когда обидели не тебя самого, а кого-то, кто тебе очень дорог. Я потерлась щекой о щеку брата и тоже принялась гладить его по голове – короткие волосы на затылке были жесткими и влажными.
