* * *
Все расплывалось в ослепляющем мареве. Солнце палило так, что было больно смотреть, и приходилось все время щуриться. Казалось, оно вот-вот сожжет кожу на всем теле, пропечет до красной, туго натянутой корочки. Хотя ничего такого случиться не могло – я давным-давно привыкла к жаре и покрылась коричневым загаром, как защитным панцирем. Вот бы еще укрыться таким панцирем изнутри…
Я не замечала, как быстро еду, пока не покатилась с горы к побережью. Ноги крутили и крутили педали, по сторонам мелькали осколками пальмы, люди, дорожные знаки и мелкие магазины – как неравномерно разбитая на куски, перемешанная мозаика. Пару раз прямо перед носом скользнули и с визгом затормозили машины – не голубые «жуки», другие. Из них повыскакивали водители, словно джинны из ламп, окутанные клубами желтой песчаной пыли. Они что-то кричали и бурно жестикулировали, но я не останавливалась, только быстрее вертела педали.
Когда я полетела с горки, крутить педали было уже не нужно – велосипед мчался, как дикая лошадь, решившая сбросить надоевшего всадника. Руль вихлялся туда-сюда, я дернула его, пытаясь выровнять, и тут же вылетела из седла. Желтая пелена дороги кинулась навстречу и несколько раз перевернулась, обсыпая все вокруг песком. Откуда-то послышался лязг велосипеда, а потом все остановилось. Я полежала, прислушиваясь к себе и оценивая масштаб повреждений. Осторожно поднялась на ноги. Локти, ладони и коленки горели так, будто их долго и яростно натирали колючим песком. Правое колено жгло сильнее всего. Я опустила взгляд и горько хмыкнула – ушибленное в детстве о кирпичную стену место сочилось красным. Велосипед жалобно сгорбился у обочины. Переднее колесо неестественно изогнулось. Я попыталась расстроиться из-за этого, но почему-то не вышло.
Покалеченные колеса шуршали по сухой, выжженной солнцем до песочного цвета траве. Я придерживала велосипед за руль и спотыкалась, пошатываясь вместе с ним.
«Мир перевернулся». Эту фразу я слышала тысячу раз и никогда не вдумывалась в ее смысл. Сейчас я чувствовала, как земной шар прокрутился под ногами и застыл вверх тормашками. Все закончилось. Все по-другому. И так, как раньше, уже не будет. От этого становилось страшно и больно, хотелось выплюнуть застрявший в груди комок, а вместе с ним все мысли и воспоминания. В голове тут же услужливо пронеслось: «Ты так ни разу и не увидела, как он улыбается». И следом тупым скрежетом повисло: «Почему?!» Я затрясла головой и быстрее зашагала к берегу.
