Маму пришлось несколько раз уговаривать, успокаивать и объяснять, что я просто не могу этого не сделать, а заодно отмахиваться от увещеваний вроде «это было так давно, может, он там больше не бывает», «я могла выбросить или потерять записную книжку с его контактами» и «я даже не знаю, жив ли он вообще». Она согласилась только за день до нашего отъезда и дала слово, что найдет мне адрес. Глаза при этом у нее были красные.
* * *
Наливающийся жарой воздух проносился в открытое окно машины, облизывая мою вытянутую руку.
– Не выставляй так далеко руку, опасно. – Артур нахмурился, покосившись в мою сторону.
Надо было бы разозлиться, но никак не получалось. Вместо этого уголки губ предательски ползли вверх. Я прикусила щеку, не давая себе улыбнуться, молча втянула руку в машину и, поколебавшись пару мгновений, положила ее на край оконного проема.
Мы проехали мимо поля для гольфа.
– Раньше тут были волейбольные площадки, – неожиданно сообщил Артур. – Я там часто играл. И… твоя мама тоже.
У меня на языке вертелось «я знаю», но почему-то вырвалось:
– А я футбол люблю.
Он хмыкнул. Я, мучительно краснея, добавила:
– Просто в волейбол играю не очень, надо, чтобы кто-то научил…
Он бросил на меня быстрый взгляд и ничего не ответил.
Мы приближались к развилке, и пальмы за окном сливались в мутное пятно – не от большой скорости, а из-за того, что меня уже тошнило от нервного напряжения. Я сама не заметила, как принялась кусать губу и выдергивать нитки из разрезов на шортах.
– Ты настоящей красавицей выросла, – вдруг заговорил Артур. – Глаза мамины.
Я взглянула на него из-под ресниц и тут же опустила взгляд. Сердце шумно пульсировало где-то в ушах.
– У вас ведь все хорошо?
Хочется ли мне, чтобы он знал, сколько раз я плакала. Как ненавидела его, еще сильнее, чем мой брат, и как тайком заглядывала в лицо каждому прохожему, мало-мальски похожему на мамино описание, и надеялась, надеялась, надеялась… Все смешалось в огромный ком, который застрял в горле и мешал дышать.
Я собралась с силами и кивнула.
– Да. У нас все хорошо.
* * *
У нас все и правда было хорошо. И я надеялась, что после того, как найду его, все станет еще лучше – хотя не была уверена в этом. Брату решила ничего не говорить до определенного момента, чтобы он не устроил скандал. Когда должен был наступить этот определенный момент, я и сама не знала. В аэропорту вдруг стало страшно, и я чуть не призналась во всем – но тут мы стали спорить из-за сладостей в дьюти-фри, и случай был упущен. А потом произошло что-то странное – стоило нам пристегнуть ремни и подняться над городом, как мозг отгородился от всех тревог, спрятав их в секретный уголок и сделав вид, что оставил все на земле.
